Диалоги снаружи и внутри

«Мне во сне явился облик милый…»

Среди миров, в мерцании светил…

И. А.

М а ш и а х:

– Мне во сне явился облик милый,
И сияли бездны и слои
Вдохновеньем первозданной силы,
И светилось имя: Эллои.
Несся дух над водами забвенья,
Над землей – подобием листа;
Крепла мысль, угадывались звенья
Повести – от света до креста.
(сожалея)
Но прервался сон мой – вот досада,
Никогда воочью не воспрянут
Семь цветов, семь нот, семь яблок сада…

А л а с т о р (таинственно):

– А восьмое – все соблазн и пряность?
Как любить – и не вкусить такое,
Если слов сильней, дороже смерти!

М а ш и а х (удивленно):

– Я искал… свободы и покоя.

А л а с т о р (про себя):

– Знай же цену пропасти и тверди.

(снисходительно)

Бредил ты, и бред твой воплотила
Моя воля… Свод ночной возник.

М а ш и а х (тревожно озираясь):

– Аластор, зачем нужны светила,
Разве мало света и без них?

А л а с т о р (увлекая в бездну):

– Прикоснись – как Девы тлеет локон!

М а ш и а х (испуганно):

– Кто она?

А л а с т о р (насмешливо):

– По имени назвать?

(горделиво)

Ты – мечтал о существе далеком,
Я – твоей мечтой… повелевать!

«Усну, а и во сне не спится…»

… Тени в пламя сбегут голубое.

И. А.

Т е н ь (бредя по берегу с Учеником):

– Усну, а и во сне не спится.
Все полнолунья дожидаться.
Разбилась жизнь, как черепица,
И ни обола – чтоб напиться,
И ни сраженья – чтоб не сдаться.

У ч е н и к (с надеждой в голосе):

– А помнишь, так же ночь молчала
Под аркой золотых ветвей,
И Эвридику у причала
Ласкал не ветрено Орфей?

Т е н ь (вполне равнодушно):

– Не верь, что тени теней слышат
И что друг друга узнают,
В подполье памяти лишь мыши
Железо времени жуют.

Тебя твоя заводит память
В тростник, которого уж нет;
Искать, задумывать, шаманить —
Тебе. Сегодня ты поэт.

У ч е н и к (смущенный):

– Ты пел – и по морям летело,
Смолкал – и души наизнанку!

Т е н ь (вдруг оживившись):

– Нет, песня пелась, как хотела
Затем, что добивалась тела,
Как голытьбы – игра в орлянку!

У ч е н и к (смущаясь еще сильнее):

– Все любишь?

Т е н ь (усмехнувшись, с намеком):

– Так не сводят с нею,
А то сольемся вместе – и…

(отворачиваясь)

Прости, с рассветом я бледнею.
Прости.

«Когда и в будущем одна печаль руин…»

Мы, оглядываясь, видим лишь руины.

И. Б.

Когда и в будущем одна печаль руин,
О, как во сне шепчу я жизни имя!
И губы тянутся к трилистникам терцин,

Воркуют голуби, как на карнизах Рима.
На форум дня стремятся лепестки,
Воркуют голуби, и помогаю им я.

В календы крошками кормила их с руки,
Смеясь, календул городских подруга.
И на колени опускались голубки,

На платье желтое, не ведая испуга.
Что миг? Что вечность? Дымная вражда.
О, если б выпасть из ее пустого круга!

Брать хлеб доверия, ценить тепло гнезда…

Ватикан