Диалоги снаружи и внутри

Иногда поэтам подворачивается работенка
Не особенно чистая, но поэты не выбирают.
Периодически кто-то ждет от них ребенка,
Ну и вообще бытовые трудности напирают,
Поэты – не обыкновенные эгоисты,
Отличаются многим от большинства живущих.
Они не торгуются, когда предлагают триста,
И легко отстраняются от предложений пущих.

В жизни без толка им мало что интересно,
Ценно одно лишь время, как ресурс невозвратный
И поэтому с ними заговорить неуместно,
Даже если они проживают у вас в парадной.

К слову сказать, жить с ними – невозможно
Себе на уме, как правило, выпивохи
И девианты, врывающиеся безбожно,
Как мотыльки, в ночное окно эпохи.

Это же можно заметить про публицистов,
Лучших художников, скульпторов, музыкантов,
Немного танцоров и иногда артистов,
Впрочем, скорее гениев, чем талантов.

Что, запугал? Не думайте, их немного
Ну и они, как правило, нелюдимы,
Если однажды вас с ними сведет дорога,
Не привлекая вниманья, пройдите мимо!
Или рискните и, перейдя к обману,
С ними ведите речь про любовь и бренность,
Может быть, это послужит тогда роману,
Песне, а может, фильму про современность.

Смешной музыкант

Смешной музыкант на маленькой сцене
Дергает скрипку за нежные части.
В горячим экстазе, упав на колени,
И звуки, рожденные органом страсти,
Влетают в немые слои подворотен,
И взломанных пылью ушных полуарок,
И сходят цвета со старинных полотен
На занятых милой зевотой кухарок,
Свой день начинающих возле конины
Отборного сорта и даже довольных
Своим превосходством над плотью скотины,
Не зная мелодий, кроме застольных.
Но звуки запнулись вагоно-трамвайно
Извытые, как в лихорадке озноба
И слесарь, возникший на сцене случайно
Клянется кухарке в любови до гроба.
Смешной музыкант безликий и хрупкий
Как будто очнувшись в центре арены,
Неловко шагал и вытягивал руки
Вперед, чтоб ощупать отвесные стены.

Ты

Ты облачилась в черное и стоишь,
Словно сам секс в человеческой упаковке.
Там, где кругом только мертвые скаты крыш,
Ты куст жасмина, раскинувшего головки.

Как я могу отдалиться? Пространство – жжет!
Ты мне нужна, как Фаусту Мефистофель.
Ты тем прекрасней, чем утонченней лжет
Твой искушенный рот и арийский профиль.

Я унижаюсь, дикая Бовари,
Ты шевелишь губами и все по новой…
Нет! умоляю, только не говори!
Все уже сказано… Бродским и Полозковой.

Полнолуние