Диалектика. Ключ к истине

Да, право имеете. Вот бомж сидит на помойке, книжку читает. У нас бомжи из кого? Это люди со слабым характером. У него было государственное жилье, его никто из него не выгонял. И невозможно выселить, даже если бы он захотел его вам отдать.

Ну, в перестройку было несколько иначе.

Да не надо.

Да.

Не надо. У меня государственное жилье, я не отдал, у меня так оно и есть.

Приняли закон, в соответствии с которым…

Не надо. И опять в очередной раз продлили. Не обязаны вы.

Рассказываю вам. Приняли закон, в соответствии с которым вы могли выписываться в никуда.

Так это был переходный период от социализма, от мрачных лет тоталитаризма к свободе.

Да. Вот когда свобода вскипела. Вот, у меня как-то сидел участковый. Участковый, папа участкового, который подельник у него был, нотариус, который оформлял всю деятельность участкового, и наемный убийца, который ликвидировал этих граждан, у которых квартиры отписывали. То есть ты из хаты выписываешься – мы тебе домик в деревне предоставляем. Человек выписывается, его сажают в машину, везут до ближайшего леса, ломом по башке, бензин, яма.

Я думаю, не будет у вас особого мнения насчет того, что когда началась приватизация, то особенно много было жертв. Все очень просто: я прихожу к вам домой…

В настоящий момент у меня цифр нет, но конкретно вот этот случай.

Да, были случаи. Я не спорю, я согласен. Но хочу сказать, что когда началась приватизация квартир, то это совсем другая картина была. К тем, кто не приватизировал, никто и не приходил. Это целую канитель нужно разводить, это же уголовщина. А вот к вам мы приходим с ножом и говорим: давайте вы нам подарите квартиру.

Так.

Если это государственная квартира, не можете же подарить? Надо выписываться, надо нотариуса. Вы же сами видели. Надо нотариуса, надо участкового. Это же целая преступная группа. А тогда вас могли еще расстрелять.

Ну, тогда уже не стреляли.

А сейчас не тронут. Так вот, вы подписываете, что вы дарите. И первое время в Москве и Петербурге очень много было убийств. Никуда особенно далеко не вывозили, тут же убивали. Особенно пожилых людей. Сейчас не убивают. Там тоже есть своя культура, мокрое дело не нужно.

Ну, естественно. Все устаканилось уже, устоялось.

Просто в область вывозят, какую-нибудь хибару дают, где холодно, голодно, – человек умирает и всё. Все вроде по закону, сейчас очень хорошо. То есть если вам не нравится то, что сейчас, пожалуйста, создавайте, действуйте, требуйте, боритесь. Но если вы не боретесь, чего же вы хотите? Смотрите, я отказываюсь от борьбы. У Сталина есть небольшая статья: он говорит, вот на Енисее лодочники идут, на пороги их несет. Того, кто просто ляжет в лодку, об эти пороги разнесет. А если «давайте на весла, гребите сильнее» – вы спасетесь.

Ну, хотя бы курс корректировать.

Сейчас мы находимся в бурной обстановке, потоки сбивают с ног обычных простых людей, трудящихся, которые думают, что кто-то о них заботится, для них старается. Да никто особенно не старается. А если у вас не получается, знаете, вы кто? Неудачник.

Не поспоришь.

А вот Абрамович – удачник. Он быстро побежал, когда был старт, и захапал много-много народного добра. И считается молодцом. А почему? Потому что не лезет в политику. А кто лезет в политику, тот, как Ходорковский…

Не молодец.

Он на зоне варежку шил одну. Теперь он, похоже, допросится, чтобы ему дали шить другую варежку на другую руку.

Ну, дело тоже нужное.

Это дело нужное, потому что все-таки две варежки нужны. Вроде бы как человека выпустили, помиловали его, ну так ты совесть-то имей. Как-то тяжело с совестью. Ну, мнение такое у человека, мнение мы уважаем. Знания нет, а мнение есть.

То есть вы предлагаете гражданам самолично каждому самообразовываться?

Не только. Во-первых, самолично. Если человек не хочет, его заставить нельзя. Как вы думаете, я могу заставить кого-нибудь заниматься?

Есть отличная азиатская поговорка: можно подвести ишака к воде, но пить его не заставит даже шайтан.