Диагноз – бессмертие. Одержимые бессмертием

Ронин повертел в руке присоску. Да нет, бесполезно — процесс прерван, и хорошо еще, если на последней стадии. А ведь она не в истерике это из него вырвала: сначала отключила прибор. А ну–ка посмотрим…

Перегнувшись назад, ронин взял регенерационный ящик, поставил к себе на колени, ввел через коминс запрос. В продолговатом окошечке поползла надпись:

«Регенерация завершена. Время дальнейшего самостоятельного восстановление организма — 25–30 часов. Рекомендуемые препараты…»

Ронин отключил ящик и переставил его на пол, мимоходом погладил Жен по щеке — искреннее извинение, о котором она все равно не узнает. Потому что спать ей теперь беспробудным сном еще не менее часа. Да оно и к лучшему. Дед тоже спит мертвым сном, и вот это уже жаль: «недостающая деталь» не давала ронину покоя. Некогда ему было вести переговоры с потенциальным «клиентом»: время, лишнее время. Да и не хотелось бы. А ведь придется.

Глянул на часы — пять пятьдесят восемь. Компактно мы уложились, с истерикой. В семь минут. Теперь задача уложиться за час — с ликвидацией господина «инкогнито».

Включив на приборной панели монитор, вывел на него карту города. И стал не торопясь набирать номер.

* * *

Все сходилось на этом человеке.

В общей суматохе Грабер одним из немногих успел покинуть Исследовательский центр. Последним. И, можно сказать, чудом. Он был единственным, кто обратил внимание на серый шар, медленно катившийся по полу склада от смыкавшихся дверей порта, — чертову свето–шумовую гранату, брошенную чертовым спецом. Грабер был единственным, кто успел зажмуриться и заткнуть пальцами уши. Оглушенный, в полубессознательном состоянии он сумел доковылять до порта и набрать код переброски, уповая на то, что экранированная внутренняя аппаратура не сгорела от электромагнитного импульса, а визуальную, дающую показания по скачкам, после феерической гранатки можно смело списывать в расход.

Отлежавшись и окончательно придя в себя через пару часов на тайной квартире, Грабер оценил свое положение как весьма близкое к критическому. Да, он сумел уйти из института. И у него имелись две золотые электронные карты на предъявителя, по которым он в любое время мог получить приличную сумму. Но он — один из тех, кого уже сейчас разыскивают по делу о бессмертии. А это значит в первую очередь, что путь через порты для него теперь закрыт. Так что со своими наличными он может разве что прошвырнуться по здешним московским супермаркетам. Долго ли ему удастся скрываться, сидя на одном месте? Грабер, как никто другой, понимал, насколько недолго. Сейчас он нуждался в человеке, способном обмануть пропускную аппаратуру повышенной сложности — из тех, что устанавливается в межпланетных порталах. Ему нужен был спец. До зарезу. Граберу необходимо было не просто скрываться от всего мира, но при этом еще и искать…

Взрыв, поделивший замдиректора Исследовательского центра Пита Силаева на неравные части, застал его заместителя Отто Грабера на пороге кабинета шефа. Силаев как раз отправлял что–то через личный порт — имеющий, кстати, в отличие от складских портов, межпланетный доступ — и последнее, что он успел сделать в своей жизни, — это набрать на пульте код доставки.

«Мини–бомба «сюрприз» — хладнокровно определил Грабер, прежде чем ступить в кабинет. Прошел к столу, стараясь не наступать на заляпавшие пол красные брызги. Обернулся через плечо — позади медленно оседала по косяку молоденькая секретарша. — Стае, убрать ее! Закрыть дверь! Никого не впускать!

Пока выполнялся приказ, Грабер обошел стол. В мозгу мелькало мимолетно: «Спец?..» Нет. Это не могло быть работой Бессона: хоть тот и явился сегодня на службу раньше обычного, — что не прошло, разумеется, мимо внимания Грабера, — однако с Силаевым его пути никак не пересекались, Впрочем, не пересекались они и вчера. А «сюрприз» на замдиректора прилепили вовсе не вчера. А именно сегодня.

«На пиджак. Справа, за нижний лацкан», — думал Грабер, мельком оглядывая то, что осталось от шефа. В памяти прокручивался короткий отрезок времени после прибытия Силаева… Есть! Вот оно. Сердечное рукопожатие на входе. Короткий наклон вперед. Доверительный шепот на ухо. Значит, Штайнц. Сиречь — Левински.