Диагностика кармы. Книга 2

Человечество в своих философских исканиях проходит все стадии развития живого организма. Персонаж это наша жизнь на Земле, актер это та главная наша сущность, которая лежит за пределами одной нашей жизни. Все начиналось с грубого театра, то есть философии Востока, где актер практически не думал о персонаже, то есть о своей жизни на этой Земле. Затем стало развиваться искусство игры на сцене и появилось то, что мы называем западной цивилизацией. Сейчас современное человечество это умирающий театр, который думает только о том, как лучше сыграть на сцене, но при этом забывает свою роль. Поэтому все сильнее усиливаются тенденции работы не на персонаж, а на актера. Нужно постоянно помнить о том, что мы живем не одну жизнь и что главная наша составляющая за пределами нашей жизни. А свою земную жизнь мы должны блестяще сыграть, как одну из ролей, максимально достоверно, но ни на секунду не забывать; что это все-таки только наша роль. Очень часто актеры, полностью переключившись на эмоции персонажа, потом болеют и умирают, повторяя судьбы своих героев, не понимая, что с ними произошло.

Особенно сильно этому способствуют кино и телевидение. В кино нет актера, там лишь персонажи. И когда появилось искусство кино, все говорили, что театр обречен, но он не только не угас, но начал мощно развиваться. И когда мы видим в театре актеров и персонажей, не сливающихся друг с другом, то выходим на новые уровни восприятия мира. Назначение кинематографа несколько иное.

Когда Авиценна, живший много веков назад, привязал к одному столбу волка, а к другому овцу, то через три дня овца умерла.

Это были первые понятия о стрессе. Раздавит человека стресс или сделает сильнее это определяется отношением человека к ситуации. Кино дает нам возможность абстрагироваться от настоящего в жизни. Широким ассортиментом своих средств кинематограф стремится максимально приклеивать человека к происходящему.

Сначала человек переносится как бы в другой мир и в другие системы мышления, то есть он отключается от сиюминутных проблем, привязывающих его к земному. Выходя из зала, он, побывав персонажем, становится актером. И этот маятник позволяет сбалансироваться тому, у кого не хватает сил на приятие театрального действа. Как актер воспитывает в себе умение не слиться с персонажем, так и каждый человек должен воспитывать в себе умение отделить эту жизнь от того, что лежит выше нее. Если актер эмоцию персонажа, лежащую на поверхности, впускает вглубь, к себе в душу, то театр умирает. Затем болеет и умирает сам актер.

Если мы эмоции, связанные с интересами нашего тела, то есть с одной нашей жизнью, впускаем в глубины своей души, в те структуры, которые охватывают много жизней, мы так же, как плохие актеры, болеем и умираем.

И в ближайшее время каждый из нас, чтобы остаться на сцене, должен научиться быть актером и персонажем одновременно.

Театральное искусство исследует душу. В обычной жизни с нами происходят реальные события, к которым приспосабливается наша душа, считая себя первичной, а события вторичными. Хотя на самом деле, события на духовном уровне происходят раньше. То, что творится в наших душах, лишь позднее творится в окружении.

Все, происходящее на сцене в театре, вторично. Первичными являются чувства и идея, создавшие пьесу, а затем спектакль.

Главная задача театрального искусства создавать невидимое, но гораздо более реальное, чем физические события на сцене. Если режиссер не почувствовал первоначальной идеи, если он событие, информацию о пьесе не сумел спрессовать, уплотнить в первоначальное зерно, из которого родилась пьеса, то актеры не живут на сцене, а проговаривают роль. Очень многое зависит от драматурга, ибо любое действие, событие пьесы должно соответствовать первоначальному зерну. Неподражаемым в этом плане является Шекспир. Но я не подозревал, насколько глубоко проник в тайны человеческой души Чехов. Только после двадцатилетних философских поисков и пятнадцати лет попыток работы с полевыми, то есть духовными структурами человека, я заново открыл для себя Чехова. И немного туманная, нелогичная, непонятная пьеса «Чайка» неожиданно засверкала для меня бриллиантом. Не могу удержаться от желания показать читателю свою попытку анализа этой пьесы.