Диадема богини

Требовать у Конана плату за постой и обеды, которые юноша поглощал со свойственным его возрасту неумеренным аппетитом, Абулетес считал чистейшим самоубийством. Ждать, покуда киммериец заплатит, было делом безнадежным. Выселить его не представлялось возможным. Поэтому Абулетес предпочитал ладить с молодым варваром и лишь разбавлял вино, которое тот потреблял еще в больших количествах, чем съестное, а хлеб подавал черствый. Варвар еще не до конца разобрался с благами цивилизации и не всегда отличал первый сорт от второго: что до свежести продуктов, то его больше интересовало их количество.

Вот и сейчас: сидит за столиком в "своем" углу возле выхода и срывает зубами мясо с бычьей ляжки. Плохо прожаренное мясо трещит на крепких белых зубах варвара. Жирный сок стекает по локтям, и время от времени парень наклоняет голову и облизывает руки. Длинные черные волосы болтаются в опасной близости к мясу, вот-вот запачкаются. Впрочем, Конана это не очень волновало.

У входа в кабак загремело оружие. Все присутствующие замерли, повернувшись к двери. Руки потянулись к поясам, где каждый без исключения носил нож, звезду с заточенными краями, трос с металлическими шариками на конце либо какое-нибудь другое оружие. Варвар хмуро улыбнулся и тронул широкий меч, с которым не расставался никогда (Абулетес подозревал, что, даже занимаясь любовью с ненасытной Семирамис, Конан одну руку держит на рукояти меча).

Пригибаясь, чтобы не задеть о притолоку высоким коническим шлемом, в кабак вошел офицер заморанской гвардии. За ним в кабак ворвалось десятка два солдат в блестящих кольчугах. Они выстроились полукругом за спиной своего командира, как по команде выставив вперед пики с пестрыми бунчуками.

Абулетес выронил кружку, которую в этот момент споласкивал в тазу с такой грязной водой, что скорее пачкал, чем отмывал в ней посуду. С жалобным плеском кружка погрузилась в воду, и жирные пятна сомкнулись над ней.

- Гвардия... - прошептал хозяин кабака. - Кто же из этих паразитов затронул государственные интересы? Говорил же им: грабьте мирных горожан, крадите девственниц из почтенных семей, убивайте невинных, но избави вас Митра и Варуна посягать на дворец, хотя вот уж где кишат настоящие злодеи...

- Всем оставаться на местах! - прогремел офицер. - Где хозяин этой вонючей дыры?

- Я здесь, - дрожащим голосом отозвался Абулетес, поспешно обтирая руки о засаленный фартук. - Что-нибудь случилось?

- Нам известно, что вы укрываете краденое, даете приют всяким бандюгам и расплодили по городу воров.

- Насчет "расплодил" - это явное преувеличение, господин офицер! затараторил Абулетес. - Воры, ваше высокоблагородие, плодятся сами, спросите хоть Семирамис... - Он вовремя прикусил язык, поймав яростный взгляд Конана.

- Семирамис? - Офицер снял с пояса глиняную табличку и пошарил по ней взглядом. Он умел читать и очень гордился этим. - Кто такая? В моем списке нет.

- Это одна... э... почтенная дама, - пролепетал Абулетес, оказавшись между двух огней: справа его сверлил взглядом киммериец, слева начальственным взором мерил его офицер. - У меня с ней нелады, господин офицер, вот я и брякнул, исключительно чтобы опорочить ее честное имя...

- Ладно, этой потаскушкой займемся в другой раз, - отрубил офицер. В настоящее время нас интересует один из тех ворюг, которые у вас проживают в холе и покое.

- Смею вас уверить, господин офицер, мои клиенты - почтенные и славные люди, - твердо сказал Абулетес, который обрел наконец почву под ногами и заговорил увереннее. Такие диалоги ему приходилось уже вести не раз, правда, не с представителями королевской гвардии, а с жандармами рангом пониже.

Офицер с сомнением оглядел "славных людей". На него настороженно смотрели горбоносые и плосконосые, темноглазые и светлоглазые, узкие и широкоскулые липа, испещренные шрамами, расцвеченные клеймами, разукрашенные синяками и свежими ссадинами, изуродованные морщинами. У двоих или троих были вырваны ноздри, у пятерых не хватало ушей. Лишь одно лицо казалось по-настоящему красивым - это было лицо молодого киммерийца. Однако офицер не сомневался, что у юноши просто не было времени побывать во всех переделках, которые выпали уже на долю его товарищей по пансиону. Шрамы, клейма и морщины придут в свой черед и исполосуют эти правильные черты, изуродуют чистые щеки, избороздят гладкий лоб.

Качнув головой, офицер сердито сказал:

- У меня нет времени на пустые разговоры с тобой, трактирщик. А уж тем более - ближе знакомиться с этим сбродом. Скажу кратко: сегодня ночью какой-то дерзкий вор обокрал опочивальню сиятельной графини Зоэ, да простит мне госпожа, что я произношу ее чистое имя в этом поганом месте.