Ди-Джей

— Ладно, — тяжело вздохнул экзаменуемый, — пойду завоёвывать Юнговские архетипы.

— Дебил, — тут же выдала своё заключение Суккуба на его бахвальство, — Завоёванная женщина сдаётся в плен, но при этом никогда не считает себя поверженной. А побеждённая — это соблазнённая.

Дима хмыкнул. Задумался. Почесал затылок. Подтянул штаны и согласился:

— Ну, пойду тогда соблазнять.

В принципе, изображать из себя кого-либо кроме уставшего путника, Дима не смог бы в данной ситуации даже при всём желании. Он и был путником и в самом деле уже чертовски вымотанным. Джей ухамаздала его за день основательно. Молодой человек ещё что-то хотел спросить, повертелся в поисках красночёлочной бестии, позвал шёпотом, но, когда разобрал перед «вигвамами» делегацию по встрече, понял, что Суккуба пропала, и, похоже, надолго, выдав ученику карт-бланш на актёрскую импровизацию.

В конце тропы, у самых жилищ, в тенёчке навеса ближайшего шатра сидела группа местных жителей, состоящая исключительно из мужчин, одетых примерно так же, как и прибывший гость. Вот только в центре, скрестив ноги, восседал старик в странном одеянии, больше похожем на мешок из-под картошки огромных размеров с прорезями для головы и рук.

Седой старец с длинными лохмами держал тонкую палку, на вершине которой колыхался слабым ветерком пучок разноцветных перьев, ни то в качестве флажка, ни то, это у него такой посох нарядный был.

Он ещё раз осмотрелся и, удостоверившись, что представительница адского разврата некоторое время для подсказок будет не доступна, тяжело вздохнув, направился представляться группе встречающих лиц. То, что эта компания дожидалась именно его, Дима даже не сомневался.

Подойдя к аборигенам, пришелец остановился. Все мужчины неспешно поднялись на ноги, недобро сверля незнакомца злыми взглядами. Сидеть остался только странный лохматый дед с палкой. Вставших оказалось девять человек. Два лысых старика, трое лысых взрослых, старше Димы. Остальные — лысый молодняк, начиная лет с четырнадцати-пятнадцати.

Все молчали, явно чего-то от него ожидая. Дима посчитал, что должен, наверное, поздороваться первым, но, хоть убей, не представлял себе, как. Несколько секунд он прикидывал, каким образом поприветствовать собравшихся, и не нашёл ничего лучшего, как выдать:

— Мир и благополучие вашему дому, — посчитав подобное около восточное обращение самым подходящим.

Вперёд, не говоря ни слова, выдвинулся один из взрослых, здоровенный мужик на две головы выше Димы, по возрасту годившейся ему в отцы. Он нагло и даже несколько кровожадно улыбнулся, выказывая отсутствие переднего зуба, нисколько при этом не заботясь ни о своём имидже, ни о харизме.

От этой мерзкой улыбки у попаданца очередная партия мурашек по спине пустилась в бега, явно почувствовав нависающую над ними опасность. Они сломя голову попытались скрыться в матерчатых штанах и пышной шевелюре хозяина, отчего Диму даже передёрнуло.

— Этот мне не нравится, жрец, — без обиняков заявил мужик грубым басом, обращаясь с продолжавшему сидеть лохматому деду, — подождём другого.

И с этими словами, лениво достав нож из-за спины, вогнал его гостю в живот. Пришелец аж задохнулся, выпучив глаза, ни то от негодования по поводу подобного ритуала гостеприимства, ни то от резкой боли с искрами из глаз. Но негодование и боль длились недолго. Через несколько мгновений и то и другое накрыла блаженная темнота…

Дима проснулся, как и положено просыпаться от кошмара, резко вскакивая на четвереньки, паникующе дыша в голос и собираясь бежать куда глаза глядят. Хотя последние, кажется, смотрели сразу везде и всюду. Поняв, что не в состоянии привести дыхание в норму, он брякнулся на задницу, одной рукой утирая мокрое от пота лицо, а другой, держась за то место, куда только что был зарезан.

И тут боль в животе резанула просто адская. Бедолага зажмурился и скрючился в три погибели, повалившись на бок. В отличие от прошлой локации, сводившая с ума резь уходила медленно. Очень медленно. Дима сорок раз успел пожалеть о своей жалобе Джей на привыкание к смерти. Исчадье ада постаралась вернуть ему всю любовь к жизни в полной мере.

Минут пять корчился. Потом толи начал постепенно привыкать, толи фантомная боль действительно стала затухать. Открыл глаза. Сквозь пелену слёз огляделся. Он оказался в том самом пустом шатре, откуда начинал поход в уэд. Джей сидела с противоположной стороны столба, что возвышался в центре, и злорадно лыбилась. Молодой человек тут же в невольном порыве чувств хотел было со всей злости обозвать её сукой, но воздержался. Притом даже мысленно остановился на букве «с», моментально осознав последствия.