Ди-Джей

Дима же полагал, что хрен ей на постном масле. Играть с ней в поддавки он может сколь угодно долго, в нужных местах прикидываясь идиотом, либо не понимающим её намёков, либо исполняющего её капризы к своей, а не её выгоде. А отсутствие наркотической секс-привязки тоже позволит ему её дёргать, то отдаляя от себя, то приближая. В эту игру следует обязательно играть вдвоём.

Дима: — Ну ладно, размечтался. Пора заминку делать. И я, кажется, знаю, как.

Усталый, израненный и местами обкусанный, Глава Рода тяжело, с кряхтением поднялся, подтянул спущенные штаны, подобрал затоптанную рубаху, тюрбан-тагельмуст. Внимательно оглядел пол шатра в режиме сканирования своих следов пребывания. Затем состроил зверскую физиономию, приправив образ щепоткой ярости, отрывисто зыркнул на распластавшуюся Ведьму и со словами «я всё равно убью его», чуть ли не бегом покинул пристанище феерической любви.

Убивать никого, конечно, не побежал, а рванул в свой шатёр, с таким видом, что именно там и находится насильник и мучитель всех его жён. И не удивился, что вместо беззубого обидчика обнаружил там свою красночёлочную обидчицу.

— Мне нужен выходной, отпуск или больничный, — выпалил экзаменуемый, лишь переступив порог своего нового жилища и увидев рассевшуюся в его кресле Суккубу.

— Перебьёшься, — поставила безапелляционную резолюцию Джей на все три его заявления.

Он хотел было возмутиться и уже потянулся в очередной раз скинуть с себя рубаху, предъявив веские доводы своей профнепригодности, как потусторонняя сущность скрутила пальцами замысловатое переплетение, махнула им в воздухе, и изодранный учебным материалом абитуриент враз почувствовал, что показывать ему ей уже нечего.

Спина только щекотно зачесалась, в ответ на что Дима, елозя рубахой, как полотенцем, тут же удовлетворил потребность тела в тактильном трении, даже получив удовольствие. Но на мелкую медицинскую подачку в виде подлеченной спины не купился и остался верен первоначальным намереньям.

— Всё равно никуда больше не пойду, — плюхнулся он на пол прямо на пороге, всем видом изображая капризного ребёнка, которому игрушку в торговом центре не купили, — я устал и физически, и морально. Я уже на этих баб проклятущих смотреть не могу.

— Хочешь на мальчиков переключиться? — продолжала издеваться развратное отродье.

— Джей, — взмолился Дима, — дай дух перевести. Погулять по окрестностям, полюбоваться природой, достопримечательностями. Я что, не имею право на элементарный отдых? Ты же сама говорила, что я могу в локациях хоть до скончания века застревать? Я же сотрусь к чёртовой матери на этих архетипных манекенах или сдохну от усердия. Хотя, вероятней всего их всех убивать начну вместо соблазнения.

— Ну, хорошо, — неожиданно пошла на попятную Джей, — будет тебе туристический тур с экскурсией.

— Вот, давай только без двойного дна, — уже поняв, куда гнёт исчадье всего нечеловеческого, и задницей почувствовав подвох, встрял ученик, стараясь давить на совесть, которой у Суккубы априори не было.

— Да никакого подвоха, — отмахнулась наставница, — я и сама хотела тебе местные картинные галереи показать. Для общего развития.

— Порнографию? Ты хочешь, чтобы меня непременно стошнило?

— Прикинь, — недовольно возмутилась красночёлочная, — здесь не только двадцатипятикилометровый уэд Джерат с порнографией имеется. Кроме него есть так же полотна с животными, укладом жизни, даже свой писающий мальчик.

— Брюссельский?

— Тассилийский.

С очередными выкрутасами руки Суккубы, они мгновенно оказались на открытом воздухе, где-то среди скал с выходом на большую долину. Хорошо, что Дима сидел, а то бы точно рухнул на землю от подобного фокуса. Он даже сидя, чуть не упал, но вовремя подстраховался выставленными в сторону руками.

Как только голова начала воспринимать обновившееся окружение, молодой человек осторожно поднялся на ноги и огляделся, сразу уткнувшись в наскальный рисунок писающего мальчика. Хотя мальчиком его можно было назвать с большой натяжкой.

Мужчину изобразили, похоже, в натуральную величину, и он, судя по прорисовке, выглядел старше Димы, ну, может быть, лет на десять. Хотя попаданец мог и ошибаться. Рисунок все же был довольно примитивный, да и сложно было ожидать в каменном веке приемлемые образцы портретной техники.

Но главное было не в этом. Он действительно писал. Притом струя была прорисована пунктиром и, похоже, в деталях отражала истинную траекторию. У Димы аж челюсть отпала на грудь. Но тут в голове что-то щёлкнуло, и в нём проснулся самый настоящий пацанский азарт.

— Ну-ка отвернись, — ни то, попросил, ни то, скомандовал раззадоренный ученик, в нетерпении начиная развязывать штаны.

Но Суккуба обломала его замысел, загоготав своим колдовским смехом, от которого у Димы вместо похода по-маленькому случились очередные танцы.

— Ты не поверишь, — отсмеявшись, проговорила экскурсовод, — ещё ни один мужик мимо этого бессмертного полотна не прошёл, чтобы не вынуть свой писюн и не попробовать сделать то же самое.