Девушки с проблемами

Инна сидела за рулем своего «Лексуса» в полной растерянности – она решительно не знала, куда податься. Она даже к Валерию поехать не могла – их отношения прекратились, как только Артем узнал о ее изменах... Снова и снова набирала она номер Иртенева – скорее для самоутешения, потому что с каждой минутой все сложнее было поверить в то, что голос его и правда существует. Ей неизменно отвечал механический автоответчик, с которым Инна разговаривать не любила и не умела.

А на улице было чудо как красиво – солнечная осень кокетливо кружила бурые листья и не по-московски пахла костром. С некоторой тоской вспомнила Инна тихий ухоженный парк при клинике – гулять бы сейчас вокруг прямоугольного прудика с каменистыми берегами, угощать хлебом раскормленных привередливых уток и не думать ни о чем...

Она могла бы поехать в отель, снять шикарный номер с видом на Красную площадь и заказать в номер ужин с шампанским. Отмокнуть в благоухающей ароматами ванной и в необременительной казенной роскоши решить, что же делать дальше. Соблазн был велик, но Инна осознавала всю опрометчивость такого поступка. Ей ни в коем случае нельзя много тратить. Надо сначала разыскать Артема, нанять хорошего юриста, найти работу и понять наконец, как же быть дальше. У нее ведь ничего не было своего, даже машиной она управляла по доверенности. Даже одежда ее, три шикарные шубы из мягкого струящегося меха, коллекция эксклюзивной обуви, немногочисленные драгоценности – все то, что можно было продать, – осталось в квартире, где теперь заправляет хваткая Ярослава. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Артем не позволит ей забрать ничего. Она достаточно долго с ним прожила, чтобы убедиться в его природной скупости. Хотя в «свою» женщину он исправно вкладывал капитал, надо отдать ему должное. У Инны всегда было то, о чем иные только мечтать могли, – и лучшие вещи из последних дизайнерских коллекций, и горы косметики, и безграничный доступ к иртеневской кредитке. Она настолько привыкла к бездонности своего кошелька, что даже не озаботилась тем, чтобы отложить хоть немного своих, личных денег. Хотя... много ли она могла отложить? Что она получала? Так, копейки... Только со стороны жизнь участницы девчоночьей поп-группы могла казаться безоблачной, сладкой. Один концерт группы «Паприка» стоил около двух тысяч долларов. Но львиная доля гонорара оседала в кармане Иртенева, а ведь еще надо было расплатиться с техником, звуковиком, с девчонками. Так что в Иннин карман попадало максимум сто пятьдесят – это и есть средний концертный гонорар московской звезды второго эшелона. Вот и получилось – ей тридцать лет, она сидит за рулем шикарного, но чужого авто, в ее кошельке несколько тысяч долларов, и она даже не может придумать, что ей делать дальше.

Одно понятно – оставаться во дворе своего бывшего дома смысла нет. Еще не хватало, чтобы самодовольная Ярослава наблюдала за ней из окна и веселилась, созерцая ее растерянность.

Инна включила зажигание и осторожно вырулила на проспект.

– Мамонтов! – воскликнула Женя, едва поборов в себе желание броситься на шею тому, кто всего несколько месяцев назад был беспардонно изгнан с территории под названием «личная жизнь».

– Балашова? – Он изумился так, словно увидел перед собой марсианина с выдвигающимися антеннами вместо ушей. – Что ты здесь делаешь?

– Как хорошо, что я запомнила твой адрес! – ликовала Женя. – Какая же я молодец!

Миша ее восторга явно не разделял. На его лице застыла кисловатая мина.

– Что это значит? Мы не виделись почти полгода, и вот ты являешься без звонка и несешь всякую ерунду! Почему ты так странно выглядишь?

– С этого вопроса надо было начинать, – подмигнула Женя. – Мамонтов, со мной такое произошло, такое! А можно мне войти?

– Интересное кино. – Он продолжал разыгрывать несправедливо обиженного романтического героя (которым, по сути, и являлся). – А может быть, я не один?

– У тебя девушка, что ли? – простодушно уточнила Женя. – Ну так я в кухне пока посижу. Понимаешь, мне больше пойти некуда.

– И ты вспомнила обо мне? – нахмурился он. – Женя, я всегда знал, что ты странная, но это переходит всякие границы... Ну ладно, заходи. Но учти, у меня и правда мало времени.

– А ведь когда-то жениться предлагал, – беззлобно напомнила Женя. – Не волнуйся, я займу совсем немного твоего драгоценного времени.

Даша пила виски прямо из горлышка. «Видела бы меня сейчас Женька, – усмехнулась она, – она бы мной гордилась!» Впервые в жизни ее не волновали мелочи типа перспективы обзавестись утренними мешками под глазами или синдромом тяжелейшего похмелья со всеми вытекающими последствиями, ведь похмельная девица никак не может исполнять привычную Даше роль главной очаровашки компании. Ей хотелось одного – забыться. Получалось плохо.