Девушка в лабиринте

– Сэм, я хочу, чтобы ты подняла рубашку, – неожиданно попросил Грин. – Хочу, чтобы ты посмотрела на свой живот…

– Зачем?

Грин не ответил.

Она поколебалась, но все же сделала, как он велел. Но прежде чем поднять рубашку и посмотреть, сунула руку под ткань и провела по коже пальцами. Под пупком нащупала впадинку. Шершавую, ровную полосу. Провела по ней до конца, до самого низа. Шрам.

– Ты уверена, Сэм, что это был именно кот?

Удары сердца отдавались в ушах, заглушая голос доктора Грина. Сердце на стене билось, билось изо всех сил…

Она стоит на коленях на полу, погрузив руки в тазик с холодной водой. Стирает белье. Она в бешенстве: пришлось пожертвовать одной из небольших канистр, которые ублюдок позволяет ей время от времени находить и которые обычно приходится растягивать, чтобы не умереть от жажды. Она сложила две стороны кубика и попросила прокладки: кричала, бродя по лабиринту, надеясь, что он услышит. Что тебе стоит принести пачку прокладок? Она бормочет проклятия еле слышно, потому что всегда боится возмездия. Чешется нос, она вынимает руку из тазика и хочет почесать его кончиком пальца. И невольно поднимает взгляд.

По-кошачьи изящная тень мелькает перед порогом комнаты.

Она встает и бежит следом. Слышит смех, топот ножек. Это игра, единственная хорошая игра в лабиринте. Она нагоняет девочку, та поворачивается, с любопытством смотрит на нее большущими глазами. И улыбается. Потом тянется к маме. Та берет ее на ручки. Счастливая до слез. Ей хочется одного: приласкать девочку. Свою дочку.

– Иди ко мне, малышка… – шепчет она. Прижимает ребенка к груди. Целует в лобик, и девочка кладет ей голову на плечо.

С ее рождением все изменилось. Ради нее стоило продолжать жить. К счастью, миновало худшее время, когда малютка плохо росла, потому что там, внизу, нет солнца. Порошкового молока всегда не хватало, да и детские смеси приходилось экономить. Однажды она простудилась, и кашель никак не проходил. Вечный страх: вдруг дочка заболеет, она такая хрупкая, маленькая, и никто не поможет, если что-то случится. Когда они спят вдвоем на матрасе, брошенном на пол, мама кладет ей руку на грудь, хочет убедиться, что девочка дышит. И ощущает биение крохотного сердечка…

Сердце на стене перестало биться.

– Как же я об этом забыла? – спрашивает Саманта с глазами, полными слез.

– Не думаю, Сэм, что ты забыла, – утешает ее доктор Грин. – Всему виной наркотики, которыми накачивал тебя похититель, чтобы иметь над тобой полную власть.

Она боялась спросить, но лучше уж узнать сразу.

– Как вы думаете, что сталось с девочкой?

– Не знаю, Сэм. Но может быть, мы вместе это выясним… – Доктор встал, прошел к капельнице, уменьшил приток лекарства. – Теперь тебе нужно поспать. Позже мы продолжим беседу.

23

Для садиста-утешителя смерть – чисто побочное явление.

Дженко повторял про себя слова, сказанные Делакруа при их встрече в полицейском участке, когда он пытался предупредить детектива о том, насколько опасен психопат, с которым они имеют дело.

Вот почему Банни убил Линду чужими руками. Ублюдок сам марался в крови только при крайней необходимости, как в случае Тамитрии Уилсон, которая знала его настоящее лицо. С точки зрения монстра, в том, чтобы причинить смерть, нет ничего забавного. Другое дело – показать убийство в прямой трансляции, подумал он, вспомнив картинки, неожиданно всплывшие из глубокой Сети.

– Жаль твоего дружка, – заметил Бауэр.