Девушка в башне (ЛП)

Она словно указывала на скопление пара, озаренное огнем. Но, если повернуть

голову, там сидел старик, скрестив ноги, на подушке, голова была склонена. Он был

меньше Марьи, волосы были как нити облака, а глаза – странные и далекие.

– Это он, – пискнула Марья.

Вася молчала. Банник был слабее банника в Чудово, чем рыдающий домовой в

деревне Кати. Чуть плотнее пара с янтарным огнем. Кровь Васи оживляла чертей в Лесной

земле, когда Константин запугал людей. Но это угасание было не таким жестоким, и ему

было сложнее помешать.

«Это закончится, – подумала Вася. – Однажды. Этот мир чудес, где пар в купальне

может быть существом, говорящим пророчества. Однажды будут лишь колокола и вещи.

Черти станут туманом, воспоминаниями и тенями в летнем ячмене».

Она подумала о Морозко, зимнем короле, что делал изо льда, что пожелает. Нет. Он

не пропадет.

Вася отогнала мысли, прошла к ведру воды и набрала черпак. В ее кармане была

корочка хлеба, и она положила ее вместе с веткой березы из угла перед живым паром.

Банник стал чуть четче.

Марья охнула.

Вася похлопала племянницу по плечу и отцепила ее ладошки от кафтана.

– Иди, он тебя не обидит. Прояви уважение. Это банник. Зови его дедушкой, ведь он

таким и является, или хозяином, ведь это его титул. Ты должна давать ему березовые

ветви, горячую воду и хлеб. Порой он предсказывает будущее.

Марья сжала розовые губы, а потом красиво присела в реверансе, немного

пошатнувшись.

– Дедушка, – прошептала она.

Банник молчал.

Марья робко шагнула вперед и предложила примятый кусочек печенья.

Банник медленно улыбнулся. Марья задрожала, но не сдвинулась. Банник взял

печенье туманными руками.

– Так ты меня видишь, – прошептал он шипением воды на углях. – Давно этого не

было.

– Я вас вижу, – сказала Марья. Она приблизилась, забыв о страхе, как умели дети. –

Конечно, вижу. Почему вы не говорили раньше? Мама говорила, вы не настоящий. Я

боялась. Вы предскажете будущее? За кого я выйду замуж?

«За сурового князя, как только у тебя пойдет кровь», – мрачно подумала Вася.

– Хватит, Маша, – сказала она. – Идем. Тебе не нужны пророчества. Ты еще не

выходишь замуж.

Черт улыбнулся с хитрым видом.

– Почему ей не нужно? Василиса Петровна, у тебя уже есть пророчество.

Вася молчала. Банник в Лесной земле сказал ей, что она сорвет подснежники зимой,

умрет по своему выбору и будет плакать по соловью.

– Я услышала его взрослой, – сказала она. – Маша – ребенок.

Банник улыбнулся, показав туманные зубы.

– Вот ваше пророчество, Марья Владимировна, – сказал он. – Я сейчас лишь сгусток,

ведь ваш народ верит в колокола и нарисованные иконы. Но я знаю немного: вы вырастете

далеко, и вы полюбите птицу сильнее матери, когда сменится время года.

Вася застыла. Марья покраснела.

– Птицу…? – прошептала она. – Никогда! Ошибаетесь! – она сжала кулаки. –

Заберите это.

Банник пожал плечами, едко улыбаясь.

– Заберите! – визжала Марья. – Забер…

Но банник посмотрел на Васю, и что–то мелькнуло в его пылающих глазах.

– До конца Масленицы, – сказал он. – Мы все будем смотреть.

Вася, злясь за Марью, сказала:

– Я вас не понимаю.

Но она говорила с пустым углом. Банник пропал.

Марья была потрясена.

– Он мне не нравится. Он говорил правду?

– Это пророчество, – медленно сказала Вася. – Оно может сбыться, но не так, как ты

думаешь, – нижняя губа девочки дрожала, темные глаза были большими и растерянными,

и Вася сказала. – Еще рано. Покатаемся?

Маша просияла.

– Да, – сразу сказала она. – О, да, прошу. Идем.

Легкомыслие дало понять, что Марье нельзя было кататься на коне по улицам. Вася

подумала, не ошиблась ли. Но она помнила, как любила ребенком кататься с братом,

подставляя лицо ветру.

– Идем со мной, – сказала Вася. – Будь рядом.

Они выбрались из купальни. Утро посветлело, и густые тени начали отступать.

Вася пыталась идти как смелый мальчик, хотя было сложно, Марья крепко сжимала

ее руку. Марья была пылкой, но из дворца отца выходила только в церковь, окруженная

женщинами матери. Даже идти по двору без окружения было бунтом.

Соловей стоял в загоне с горящими глазами, нюхал утро. Вася подумала на миг о

длинноруком существе с жесткой бородой, что сидело и вычесывало гриву коня. Но

колокола прозвонили утреню, Вася моргнула, и там никого не было.

– О, – Марья застыла. – Это твой конь? Большой.

– Да, – сказала Вася. – Соловей, это моя племянница. Она хочет на тебе покататься.

– Уже не очень, – Марья смотрела на коня с тревогой.

Соловей любил детей – или его поражали создания, что были намного меньше него.

Он подошел к ограде, выдохнул теплом в ее лицо, опустил голову и поймал губами

пальцы Марьи.

– О, – сказала Марья новым голосом. – О, он очень мягкий, – она погладила его нос.

Соловей радостно дернул ушами, и Вася улыбнулась.

«Только пусть не пинается, – сказал Соловей. Он тянул Марью за волосы, и она

хихикала. – И не дергает гриву».

Вася передала его слова и подняла Марью на забор.