Девушка у Орлиного перевала

- Не понимаю! - вскрикнула она, отказываясь верить собственным ушам; нет, он не посмеет совершить то, что можно назвать похищением! Но память услужливо подсказала девиз его рода: "Мы смеем все!" - правило, не скрывающее угрозы. Испуганная, полная отчаянья, она посмотрела вокруг, стараясь обнаружить путь для спасения, но не нашла ничего, подающего надежду: даже если ей удастся выпрыгнуть на скорости из автомобиля, бежать некуда и взывать о помощи не к кому.

И тут она заметила светлое пятно размытых очертаний, которое по мере приближения стало принимать вид белого домика, похожего на жилье Даниела Каванаха. Лучик надежды согрел ее душу - избавление было, если только она этим воспользуется! Она почувствовала с облегчением, что автомобиль неожиданно замедлил ход, и она напряглась, готовая выскочить, когда машина максимально приблизится к строению. Едва ей показалось, что уже достаточно близко, она раскрыла дверцу и прыгнула на обочину, моля Бога не переломать кости при падении. Приземление сопровождал глухой звук, у нее прервалось дыхание. Боли не было, но потребовалось несколько секунд, чтобы придти в себя и приготовиться бежать в сторону жилища.

Скрип тормозов останавливаемой Лианом машины поторопил ее, но едва она попыталась встать, как почувствовала, будто тысячи невидимых рук держат ее мертвой хваткой. Стараясь перебороть панику, она собрала все силы для следующей попытки, но, к ее ужасу, ноги охватила жирная черная слизь, и она ощутила, что тело погружается все глубже в болотную трясину, как теперь она поняла это. Тело пронизал никогда не испытываемый ею страх, и она издала крик ужаса. В детстве она часто слышала от отца и дяди рассказы о торфяных болотах, которые за считанные минуты способны были засосать лошадь, их обманчивая зеленая поверхность веками служила саваном для великого множества несчастных людей. При мысли о таком ужасном конце она издала еще один испуганный крик, оборвавшийся при виде бегущего к ней Лиана.

- Дурочка! - прорычал он сквозь зубы, подбежав. - Я бы с удовольствием оставил тебя здесь.

- Пожалуйста, о, пожалуйста, поторопись!.. - взмолила она.

Он наклонился, протянув ей руки, и она, судорожно схватившись, чуть не пригнула его к себе, но он быстро восстановил равновесие и начал с усилием вытягивать ее, пока с ужасным чавкающим звуком, напоминающим стон испуганного чудовища, трясина не выпустила ее из своих мерзких объятий.

Несмотря на покрывающую ее черную жирную слизь, она прильнула, содрогаясь, к нему, как к последней спасительной соломенке, и напрочь позабыв, что именно он виновник происшедшего. Обвив руками его шею, она несколько секунд, не говоря ни слова, стояла, прижавшись к нему, как вдруг ощутила дрожь, пробегавшую по его телу. Очнувшись, Джоржина почувствовала раскаяние за причиненную ему неприятность. Подняв голову, она увидела красное лицо и крепко сжатые губы. Едва она произнесла слова сожаления, как он потерял контроль, и с негодованием она увидела, что он безудержно хохочет. Она смотрела на него, изумляясь столь быстрому переходу от суровости к веселью. Перепады его переменчивого настроения переливались как ртуть от одного полюса к другому. Она смотрела на него как обиженный ребенок, а по щекам текли слезы, а он умирал от смеха. Пожалуй, залепив ему пощечину, она получила бы некоторое удовлетворение, но чувствовала, что подобное наказание только усилит его веселье, и, кипя от злости, она ждала, пока не прекратится этот дурацкий смех.

Прошло некоторое время, прежде чем он справился с собой и извинился. Он произносил слова прощения так подозрительно кротко, что она поняла, - он до сих пор борется с приступами смеха. С застывшим лицом она уставилась на него, когда он выдавил:

- Мне очень жаль, я знаю, это непростительно, но если бы ты могла увидеть себя со стороны!..

Чтобы успокоиться, он глубоко вдохнул, но широкая улыбка так и не исчезла с его лица, когда он смотрел на покрытую подсыхающей грязью фигурку. Джорджина едва сдержала слезы. Она прекрасно знала, как сейчас выглядит, но это пустое по сравнению с тем, что испытывало ее тело. Жижа стекала по спине, ноги хлюпали в туфлях, полных грязи, а липкая влага так пропитала одежду, что озноб пробирал до костей. Но она бодро ответила:

- Не думай, пожалуйста, об этом. Я рада, что рассмешила тебя.

Слова сопровождались зябкой дрожью, с которой она не могла справиться. Полный угрызений совести, он обозвал себя дураком.

- Ты должна снять мокрую одежду, иначе схватишь пневмонию.

Он тут же приступил к действиям и шагнул к ней. Не зная, чего ожидать, она нервно отпрянула. Неожиданно ее оторвали от земли, она оказалась на руках, и эти сильные руки без видимых усилий быстро понесли ее в сторону дома.

Они приблизились к жилищу, но никто не вышел встретить их, чтоб пригласить войти в дом. Только когда Лиан полез в карман за ключом, вставил его в замок и тот легко открылся, только тогда она начала подозревать, что коттедж, так похожий на другие, разбросанные по всей местности, мог быть домом Каванахов.