Девушка со шрамом

Я вспоминаю, как впервые в жизни увидела фрика. Мне было четырнадцать лет. Родители отпустили меня на первый в моей жизни рейв – в компании друзей семьи. Впервые попав на ночное мероприятие, я очутилась в самом сердце танцпола, где сотни пульсов танцующих людей сливаются в единое сердцебиение с ритмичными волнами звука, накрывая пространство сказочной эйфорией. Там, среди ярких лучей лазера и вспышек стробоскопа, я встретила необычное существо. Андрогинное нечто, одетое в розовый меховой костюмчик, таинственно изгибалось в такт музыки, балансируя на огромных платформах. Посмотрев на меня глазами, спрятанными за цветными контактными линзами, существо приветливо взмахнуло ресницами. Его волосы напоминали множество разноцветных змеек, а вместо пальцев были длиннющие серебряные шипы. Кто это был – парень или девушка, так и осталось для меня загадкой. Моя детская психика была покорена столь неземным явлением, сущность которого была загадочна и прекрасна. От фрика исходило буквально вселенское добро, и, вглядываясь в его умиротворенное лицо, я ясно понимала, что именно так и выглядит настоящее счастье. «Хочу быть такой же!!!» – решительно сказала я себе.

С той ночи прошло много лет. Теперь я сама хожу на платформах, в моем гардеробе можно найти одежду всех цветов радуги, я обожаю накладные ресницы, но получаю лишь осуждение и злобу в ответ на попытки сделать мир немного счастливее.

– Ну, в наше время были стиляги… и на нас смотрели косо за то, что мы нарушали общественную мораль, – мечтательно начал вспоминать папа. Удивительно, как ему удается сохранять такой молодой голос в свои семьдесят с лишним лет. Напрашивается вывод, что, когда душа молода, человек медленнее стареет. Огонек, всегда горящий в глазах отца, выдает в нем все того же обаятельного юношу, который слушает джаз, презирает зануд и очаровывает женщин.

– Видишь, папа, ты тоже знаешь, что такое быть не как все. Почему ты задаешь мне странные вопросы?

– Конечно, мы носили яркие пиджаки, цветные галстуки, манерно зачесывали волосы, и общественность осуждающе называла нас пижонами… Меня беспокоит, что по сравнению с нашей модой ты выглядишь просто как… аномальное явление! – жалуется папа, деликатно подбирая слова. И начинает задумчиво водить пальцем по узору на скатерти, снова погружаясь в себя.

Наверное, я и правда попала сюда с другой планеты. Фрик, странный для большинства. Романтик и одиночка, идущий против течения жизни. Возмутительный парадокс, антисоциальный элемент, полная аномалия! Людям непонятно, почему можно быть «не как все», раз все живое подчинено стандартам. Обществу кажется, что непривычное несет какую-то угрозу. И это способно довести до слез.

– Послушай, папочка, я мало, чем отличаюсь от тебя. Стиляги и фрики – почти одно и то же! Стиляги – дети андерграунда, который был много лет назад. Я знаю, что для своего времени, вы были вызовом обществу, – объясняю я, изо всех сил желая доказать, что люди во все времена устроены одинаково.

– Ты права. Злые языки яростно осуждали наш образ жизни. В то время всем с детства внушалась цель «работать на благо Отечества». Вот и казалось, что городские пижоны, одетые в наряды сумасшедшей раскраски, несут идею «праздности», – смеется папа, соглашаясь с моими доводами.

– А сегодня фрики называются возмутителями спокойствия, потому что мы отличаемся от всего, что привыкли видеть люди. Скажи, а к чему призывал образ жизни стиляг?

– Стиляги, дочка, были стихийным протестом против принятых в советском обществе стереотипов поведения. Мы вели, так сказать, подпольную войну, – хвалится папа, разглаживая усы, а его глаза восторженно сияют.

– Так вот и фрики, папочка, по сути, выражают то же самое! – Я чуть не смахнула тарелку с едой со стола. – Я же не зря причислила вас к андеграунду.

– Андеграунд… А что это такое? В нашем сленге не было таких слов, – интересуется папа, открывая коробку с чаем.

– Ну… понимаешь… Термином «андеграунд» обозначают направления искусства, которые не поддерживают классические пути. Это эстетическое бунтарство, что ли…

– Ясно. Ты права, мы бунтовали против обыденности советской реальности. Танцевали буги-вуги и слушали джаз, а вы?

– А мы выбираем жизнь с привкусом рок-музыки… – мечтательно отвечаю я.

– Все это замечательно, но зачем же так радикально менять себя? В наше время девушки были как девушки: юбочки, каблучки, платьица… Ты очень симпатичная. Чего тебе не хватает? Соседка как-то раз решила, что на этаже появился инопланетянин: ирокез, серебряная безрукавка, фиолетовые брюки, эти жуткие белые линзы в глазах… Аномалия, да и только! – недоумевает отец, растерянно выкладывая печенье на блюдце.

Улыбнувшись в ответ, я пытаюсь подобрать нужные слова, чтобы лучше объяснить папе, что фрики – это самое необычное течение в андеграунде. Мы не аномалия, мы Эксклюзив Вселенной. Мы – оппозиция стандартам.