Девушка сбитого летчика

– Петя уважал карманные и ходики. Видишь, сколько на стене висит? Подбирал чуть не на помойке, сейчас народ все выбрасывает, товара в магазинах завались, а только по качеству однодневки. Подберет и возится, прилаживает колесики и винтики – у него на столе стояли коробочки со всякой мелочью, все одно к одному, ничего не выбрасывал. У него был настоящий «Лонжин» швейцарский, старый, лет сто двадцать, потом немецкие… не помню точно, вроде что-то с «хансом»…

– Петр Данилович не упоминал, никто не хотел купить у него часы?

– Нет вроде. Они же страшно дорогие.

– Дорогие – это сколько?

– Ну, триста-четыреста долларов. А «Лонжин» так вообще чуть не на тыщу тянет. Все угробил этот подлец!

– Откуда Петр Данилович знал об их стоимости?

– Он не знал, просто так говорил. Они ж старые были, больше сотни лет, а шли точно до секунды.

– Золотые?

– Нет, золота не было, врать не буду. Были серебряные одни и латунные, позолоченные три штуки. И еще одни вроде без крышки, купол стеклянный, даже цифр не видать, весь механизм как на ладони. Молоточки туда-сюда, винтики крутятся… Петя рассказывал, что подобрал их в Берлине, на улице, когда наша армия вошла. Очень их любил. Вообще, он говорил, что придумал часы гений и великий механик, что это самое великое творение человека – мало что замечательный механизм, так еще и время отсчитывают, стучат, как сердце…

Они помолчали. Степан Андреевич вдруг сказал:

– Совсем забыл! Петя был знаком с часовым мастером, Виталием Львовичем, у него будка на базаре. Его все знают, он там лет пятьдесят сидит. Он к Пете иногда клиентов посылал. Сам возиться не хотел и самый сложный ремонт отдавал Пете.

… Старая будка Виталия Львовича стояла заколоченная, а женщина-реализатор по соседству сказала, что часовщик умер прошлой зимой от инфаркта…

Глава 20 «Гарольд и Мод», а также о необходимости шляпок

Я открыла дверь, ступила в темноту прихожей, протянула руку, нашаривая выключатель, и застыла – что-то было не так. Я прислушалась. В квартире царила тишина – никто не болтал по телефону и не гремела музыка. Из-под двери в комнату пробивалась полоска света.

– Бася! – позвала я. – Я дома!

Мне никто не ответил. Свет вспыхнул, как удар, и я вздрогнула. Поставила на пол торбу из «Магнолии» и на цыпочках пошла к двери. Остановилась, прислушалась. Ни звука. Все затаилось, и одному богу известно, что ждет меня в комнате. Или кто.

…Я снова одна в квартире, родители на курорте, Амалия у подруги. Мне велено спать. Я лежу, накрытая одеялом с головой, влажная от пота, и боюсь шевельнуться. В квартире кто-то есть. Я перестаю дышать. Если бы Ральф был жив, я бы позвала его из прихожей… Нет! Добряк Ральф прибежал бы сам! Когда Амалии не было дома, мы не сговариваясь бросались друг к дружке. Я обнимала его, он, поскуливая, облизывал мне лицо горячим шершавым языком. Когда она была, мы оба знали свое место. В умении поставить на место ей не было равных. Человека ли, собаку… Но Ральфа нет, его убили на охоте. Бедный Ральф! Впору завыть. В квартире кто-то ходит. Трещит паркет. Мне нужно в туалет, но я скорее умру, чем встану. Она не разрешает оставлять ночник…

– Очнись! – приказываю я себе и снова зову Баську. И снова тишина в ответ.

Федор Алексеев попросил меня вернуться к Баське, причем настойчиво, и я нехотя согласилась. Я хотела домой, но дома было страшно. За три дня, проведенных… нет, прожитых вместе, я почти привыкла к Баськиному жизненному ритму – спать до обеда и работать по ночам, и теперь по ночам мы работаем вместе, а днем я отсыпаюсь на работе. Савелий Зотов, мой начальник, жалеет меня и делает вид, что ничего не замечает. Вы спросите, чем мы занимаемся ночью? Творчеством. Мы сочиняем очередной сериал, для которого Баська придумала потрясающее название – «Алгоритм Золушки», – кажется, я уже упоминала. Я – против. Баська напомнила, что это была моя идея. Позавчера мы чуть не поссорились, причем Баська даже не знает, что такое «алгоритм». Я приблизительно представляю, и мне кажется, алгоритм к Золушке – как седло к корове.

Мы открыли Википедию и прочитали. Оказалось, алгоритм – это «набор инструкций, описывающих порядок действий для достижения решения задачи». Зачем так сложно? Написали бы для «инструкции для достижения цели»! Рецепт приготовления блюда, оказывается, тоже алгоритм. То есть какую взять кастрюлю, как порезать овощи – соломкой или звездочкой, какие именно, сколько варить и когда засыпать макароны.

– Что и требовалось доказать, – сказала Баська. – Я была права.

– Но ведь Золушка – человек, а не набор инструкций, – возразила я.

– Какая разница? Золушка вышла замуж за принца, значит, алгоритм Золушки – это инструкция, как выйти замуж. Ты меня не путай. Алгоритм Золушки – абсолютно четкая инструкция для достижения конечного результата, то есть решения задачи.

– Ну, так это алгоритм процесса выхода замуж и поисков мужа, а не алгоритм Золушки! – закричала я.

– Не один фиг? Назвать можно как угодно. Главное, выстроить процесс согласно инструкции.

– И как его выстроить?