Девушка с татуировкой дракона

За всю свою жизнь Микаэль Блумквист ни разу не называл себя Карлом и не подписывал статьи именем Карл Блумквист, но это уже не играло никакой роли. С тех пор коллеги-журналисты прозвали его Калле Блумквистом, что его совсем не радовало, и произносили это хоть и дружелюбно, но и отчасти насмешливо. При всем уважении к Астрид Линдгрен – ее книги Микаэль очень любил, – свое прозвище он ненавидел. Потребовалось несколько лет и куда более весомые журналистские заслуги, чтобы оно стало забываться, но, когда кто-нибудь поблизости произносил это имя, его по-прежнему передергивало.

Итак, он спокойно улыбнулся и посмотрел в глаза представителю вечерней газеты.

– Ну, придумай что-нибудь. Ты ведь всегда здорово сочиняешь статьи.

Репортер говорил без неприязни. Со всеми здесь Микаэль был более или менее знаком, а злейшие его критики предпочли не приходить. С одним из репортеров он раньше вместе работал, а «Ту, с канала ТВ-4» ему несколько лет назад едва не удалось закадрить на вечеринке.

– Тебе там задали хорошую взбучку, – сказал представитель газеты «Дагенс индастри», молодой, явно из внештатных корреспондентов.

– В общем-то, да, – признался Микаэль.

Утверждать обратное ему было сложно.

– И как ты себя чувствуешь?

Несмотря на серьезность ситуации, ни Микаэль, ни журналисты постарше, услышав этот вопрос, не смогли сдержать улыбки. Микаэль обменялся понимающим взглядом с представительницей канала ТВ-4.

«Как ты себя чувствуешь?»

«Серьезные журналисты» во все времена утверждали, что это единственный вопрос, который способны задать «бестолковые спортивные репортеры» после финиша «запыхавшемуся спортсмену».

Но потом он вновь стал серьезным и ответил вполне дежурной фразой:

– Я, естественно, могу лишь сожалеть о том, что суд не пришел к другому выводу.

– Три месяца тюрьмы и компенсация в сто пятьдесят тысяч крон – это ощутимо, – сказала «Та, с канала ТВ-4».

– Я это переживу.

– Ты готов попросить у Веннерстрёма прощения? Пожать ему руку?

– Нет, едва ли. Мое мнение о моральной стороне коммерческой деятельности господина Веннерстрёма не претерпело существенных изменений.

– Значит, ты по-прежнему утверждаешь, что он негодяй? – сразу последовал вопрос от «Дагенс индастри».

Этот вопрос грозил привести к появлению «материальчика» с роковым заголовком, и Микаэль мог бы попасться в эту ловушку, но репортер слишком поспешно подставил микрофон, и он уловил сигнал об опасности. Прежде чем ответить, он помедлил несколько секунд.

Суд только что постановил, что Микаэль Блумквист нанес оскорбление чести и достоинству финансиста Ханса Эрика Веннерстрёма. Его осудили за клевету. Процесс завершился, и обжаловать приговор он не собирался. А что произойдет, если он неосторожно повторит свои утверждения прямо на ступенях ратуши?

Микаэль решил, что проверять это не стоит.

– Я полагал, что имею веские основания для публикации имевшихся у меня сведений. Суд посчитал иначе, и я, разумеется, должен смириться с результатами судебного разбирательства. Теперь мы в редакции хорошенько обсудим приговор, а потом решим, что нам делать. Больше мне добавить нечего.

– Но ты забыл о том, что журналист обязан подкреплять свои утверждения доказательствами, – довольно резко заметила «Та, с канала ТВ-4».

Отрицать это было бессмысленно. Раньше они с ней считались добрыми друзьями. Сейчас лицо девушки оставалось спокойным, но Микаэлю показалось, что он уловил в ее взгляде разочарование и отчужденность.

Микаэль Блумквист продолжал отвечать на вопросы еще несколько мучительных минут. В воздухе буквально витало недоумение собравшихся: как Микаэль мог написать статью, полностью лишенную оснований? Но никто из репортеров об этом так и не спросил, возможно, им было слишком неловко за коллегу. Присутствующие журналисты, за исключением внештатника из «Дагенс индастри», обладали богатым профессиональным опытом, и для ветеранов случившееся выглядело непостижимым. Представительница канала ТВ-4 поставила Микаэля перед входом в ратушу и задала свои вопросы отдельно, перед камерой. Она держалась любезнее, чем он того заслуживал, и в результате появилось количество «материальчика», достаточное для того, чтобы удовлетворить всех репортеров. Его история, конечно, найдет свое отражение в заголовках – это неизбежно, – однако он заставлял себя помнить о том, что для СМИ это все же не самое главное событие года.

Получив желаемое, репортеры отправились по своим редакциям.

Микаэль намеревался пройтись, но этот декабрьский день выдался ветреным, а он уже и так промерз во время интервью. Все еще стоя на ступенях ратуши, он поднял взгляд и увидел Уильяма Борга, выходившего из машины, в которой тот сидел, пока репортеры работали. Их взгляды встретились, и Уильям Борг ухмыльнулся:

– Сюда стоило приехать хотя бы ради того, чтобы увидеть тебя с этой бумагой в руках.