Девушка с пробегом

А хочется — как в боевиках, с пулями над головой, тараном машины противника и таким рискованным перестраиванием в правый ряд, чтобы на один неполный сантиметр избежать столкновения.

И все-таки в крови кипит адреналин. Сейчас он выследит свою добычу, накостыляет сопернику, а потом… А потом будет наглядно доказывать добыче, как он по ней соскучился. Ну и наказывать за плохое поведение будет тоже. Ибо ну это совсем уже за краем. Она реально думала, что он так просто от неё отвалится? Отдаст её Максу? Уступит, как правильный и наивный лошок?

Наивная богиня. Наивная вожделенная богиня.

Макс не выезжает из Москвы, не едет к себе домой и даже заезжает в неплохой район. Отсюда недалеко до выезда в Мытищи. Ну, да, логично.

Скорей всего, школу Алисе никто не менял. Да, похоже на правду. Похоже, что богиня где-то рядом…

Самое сложное в слежке — припарковаться у самого дома, так, чтобы не заметил соперник. И не так далеко, чтобы увидеть хотя бы, к какому подъезду он подходит — а еще лучше, в какую квартиру звонит. А с учетом того, что обычно у домов столько машин, что свободных мест между ними хрен найдешь — задача становится действительно интересной.

Впрочем, Давид успевает притулиться между двумя тачками. И даже отстегивает ремень, чтобы вылезти из машины, а потом догоняет — Макс из тачки не выходит. Встал себе у подъезда и стоит, ждет. Курит в открытое окно.

Ждет.

Когда из подъезда выходит Надя — у Давида даже дыхание перехватывает.

В глубине души он то ли опасался, то ли надеялся, что все-таки расстояние и разлука сыграют свою роль. И вся эта гормональная буря уляжется хотя бы чуточку.

Нет. По-прежнему замирает мир из-за одного только взгляда на изящную фигурку девушки в тонком трикотажном платье цвета спелой сливы, на рассыпавшиеся по плечам волосы.

Как она умудряется быть настолько сногсшибательной, а?

Ведьмой была, ведьмой и осталась. Ну и правильно, зачем менять такую ценную квалификацию?

Вознесенский открывает для неё двери — сволочь обходительная. Ведь лезут же руки, а?

Когда они проезжают мимо машины Давида — ему самому приходится нырнуть на кресла, чтобы не заметили. А потом — сразу обернуться, чтобы поглядеть, в какую сторону выворачивает Макс.

Интересно, куда эти два голубка намылились? В принципе — район неплохой, но хороших ресторанов-театров тут немного, сходить особо некуда. Если, конечно, Макс не экономит на свиданиях.

Все оказывается прозаичней. И через три квартала Вознесенский заворачивает к частной клинике ровно для того, чтобы уйти в неё, придерживая Надю под локоточки.

А Давид Огудалов, остановившийся неподалеку, так и незамеченный, смотрит на клинику и пытается хотя бы дышать. Воздух в груди настолько ледяной и ядовитый, что держать его в себе невозможно.



Он мог поспорить с чем угодно. Он мог забить на любые препятствия на своем пути к Наде. Но не на это…

Гинекология.

Место, куда мужчина ходит с женщиной только в одном случае…

Если она носит под своим сердцем его ребенка…

39. Я накормлю тебя твоим же блюдом…

— Все нормально, это просто гемоглобин упал, — улыбается мне Юлия Викторовна, разглядывая результаты моих анализов.

Ага, гемоглобин упал, и я в знак солидарности с ним грохнулась в чертов обморок, напугав мою мамочку аж до инфаркта. Настолько, что она вызвонила Максима и потребовала, чтобы я немедленно поехала ко врачу.

Видимо, Макс слишком часто мелькает в последнее время на периферии моей жизни, раз даже мама если что — звонит ему.

Господи, ну вот как я так умудрилась-то? Сама не знаю. Но вот умудрилась и все. Первую неделю задержки вообще не заметила, пока заканчивала последние работы к выставке, а как закончила — удивилась, глянула на календарь и сказала: “Ой, ё…”

Песня “Я убью тебя, лодочник” заняла самое первое место в моем личном топ-чарте.

Получаю рецепт на препараты железа — боже, как я буду пить эту гадость? С Алиской меня от них жутко тошнило. Но, надо, Надя, надо…

Выхожу в коридорчик, а тут Макс сидит, вытянув ноги и закинув руки за затылок.

— Задумался о чем, красавчик? — насмешливо интересуюсь я.

— О том, что ты ужасно жестокая женщина, Надежда Николаевна, — вздыхает Вознесенский.

А. Ну ясно. Мужская солидарность скребет его за живое.

— Сорок два дня, — ядовито напоминаю я, — без звонка, без сообщения, без всего. И это если вынести за скобки эту его чертову Монику. И тот факт, что мне пришлось самой ехать и допрашивать его маму на предмет, куда это Огудалов вообще намылился и с какой целью. Ты правда считаешь, что за это он не заслуживает никакого наказания?

— Не-е-ет, — Максим смеется, — Дэйва наказывай, не жалко. Нельзя так палиться с бабами, как это сделал он. Как опытный кобель — я не одобряю такой лажи.

Я смогла чуть-чуть выдохнуть только после того, как мне обрисовали все.