Девушка с ароматом ночи

Всего за несколько минут зал почти опустел. Несколько взрослых бродили, удивляясь странному стечению обстоятельств. Танцпол, который всего несколько минут назад казался волшебным, теперь был разорен и заброшен.

Коул сидел на сцене, ноги его свисали вниз, голова упала на руки. Я подбежала к нему и громким шепотом проговорила:

— Что это, черт возьми, было?

Он будто и не слышал меня. Он весь дрожал.

Я повысила голос.

— Ответь мне, Коул!

Ничего.

— Ответь мне! — Я потрясла его за плечи, и он повалился на бок, ударившись головой о деревянный пол. Глаза его закатились. Видимо, ему было плохо. — Коул! — Я потрогала его лоб и щеку. Я ожидала жара, но щека была холодна. Я похлопала его по щеке, пытаясь привести в чувство.

— Прости, Ник, — пробормотал он невнятно, будто пьяный.

— Что произошло? Что с тобой?

Он попытался отвернуться.

— Я не хочу говорить об этом.

Я повернула его голову обратно к себе.

— Ты так просто не отделаешься. Почему-то я уверена, что в этой большой заварухе виноват ты. Скажи мне, что произошло?

— Иногда… — он замолчал и прикрыл глаза. — Иногда наши сердца… дают трещину.

Он снова замолчал. Две девочки-десятиклассницы вернулись в зал и встали позади меня. У одной в руках был диск Коула.

— Можно взять автограф? — спросила меня та, что держала диск, будто я была охраной Коула. Коул слабо застонал и снова закрыл глаза. Эти девицы слепые, что ли?

Я повернулась так, чтобы загородить от них Коула.

— Сейчас не лучшее время для этого.

— Но… — начала та же девица.

— Можете идти, — сказала я более твердо.

Девица нахмурилась.

— Прекрасно, — сказал она. Обе, обиженные, ушли.

Я взглянула на Коула.

— Твои поклонницы — идиотки.

Слабая улыбка появилась у него на губах и тут же исчезла. Я взяла бутылку с водой и поднесла к губам Коула.

— Вот. Пей.

Он сделал несколько глотков. Казалось, это помогло. Он открыл глаза, и на лице его снова появилась краска.

— Говори, — сказала я.

Он засопел, перевернулся на спину и уставился на лампы над сценой.

— Это не важно… — он помолчал и вздохнул. — Иногда, когда что-то нас ранит, наши сердца слегка надламываются — в немного более… буквальном смысле, чем у смертных. Наша боль просачивается наружу и распространяется на всех вокруг нас. Мы называем это трещиной в сердце.

Я села рядом с ним и вытерла рукавом пот с его лба. Было трудно не жалеть его.

— Почему это с тобой случилось?

Он посмотрел на меня.

— Потому что ты танцевала с Джеком. И я знаю, чем это может закончиться.

— И чем, по-твоему, это закончится? — тихо сказала я.

Он нахмурился.

— Ты знаешь чем. Все это видят. То, что касается тебя и Джека, не может хорошо закончиться. Ожидать чего-то другого — глупо.

Он снова закрыл глаза, и я уже думала оставить его там, но один из взрослых — учитель — подошел посмотреть, не нужна ли Коулу медицинская помощь.

— Нет, я уверена, с ним все в порядке, — сказала я.

Коул кивнул.

Учитель — я не могла вспомнить его имени — спросил:

— Вы проследите, чтобы он добрался до дома?

Я глубоко вздохнула и посмотрела на Коула. В нем был источник всей моей боли. Но может быть, это не совсем правда.

Несмотря на все прочие факторы, повлиявшие на мою судьбу, в конце концов это я сама своим решением уничтожила свою жизнь. И всю ту боль, что я сейчас чувствовала, я причинила себе сама.

Мне оставалось винить лишь саму себя.

— Да, я прослежу.

Я довезла его до дома и напомнила о нашем уговоре — что он больше никогда не придет ко мне домой.

Он сказал, что сдержит слово.

По дороге домой я раздумывала о том, что произошло, и поняла две вещи. Во-первых, Коул явно хочет убедить меня, что испытывает ко мне сильные чувства. Правда это или нет, я не знаю. Но для него жизненно важно, чтобы я ему поверила.

Во-вторых, даже в полуобморочном состоянии Коул говорил мне держаться подальше от Джека. Он пришел в отчаяние на балу лишь оттого, что я танцевала с Джеком. Но почему?

Почему Коул так боится того, что я могу сблизиться с Джеком? Неужели он правда думает, что Джек может снова влюбиться в меня? Да и что, если так? Это не изменит мою судьбу. Я все равно попаду в Тоннели. Просто мне от этого будет труднее. Но не Коулу. Если бы речь шла о ком-то другом, я бы сказала, что это ревность. Но это означало бы, что Коул испытывает настоящее чувство ко мне, а это невозможно.

Я не знала, как выяснить правду по первому вопросу, но насчет второго у меня появился план, и заключался он в том, чтобы сделать то, чего Коул боится больше всего.

Я остановила машину у дома, вошла внутрь, пожелала папе спокойной ночи, чтобы он не волновался, а потом вылезла через окно спальни на улицу.

Я решила пойти к Джеку. Может быть, я и не расскажу ему всего, но скажу достаточно, чтобы он понял, что происходит. Это рискованно, потому что может оттолкнуть от меня Джека, но надо попробовать, чтобы посмотреть на реакцию Коула, сделав что-то, чего он не ожидает.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Сейчас

В пути. Осталось два месяца и одна неделя.