Девушка-праздник

– У него роман с Верой, воспитательницей младшей группы, – доложила Оленька. – Наверное, тоже пламенно прощаются!

Черт! – расстроилась Дашка. Вот по всем правилам того самого Голливуда после таких скаканий козой взбаламученной по лужам требуется уезжать немедленно, а так финал неправильно растянут.

Она набрала Гришкин номер.

– Уже бегу! Пять сек!

Он заскочил в автобус, запыхавшись, минут через семь.

– Поехали, Михалыч, цирк окончен, – распорядилась Дарья.

«Нет», – подумал Игорь, осознав, что автобус не успеет проскочить перекресток.

– Не-е-ет!!! – заорал он, видя, как «КамАЗ» врезается в Дашкин автобус.

И сел в постели. Сильно тряхнул головой, сообразив сразу, что ему приснился кошмарный сон.

Власов спустился в кухню, не включая света, достал из холодильника графин с холодной водой, пил мелкими глотками и думал, что только теперь по-настоящему понял, какой ужас испытывала Дашка, боясь заснуть и снова увидеть повторяющуюся и повторяющуюся раз за разом аварию.

«Ничего, ничего, – успокаивал он себя. – Теперь все будет хорошо. Завтра ее выписывают».

Катя вернулась и последнюю неделю была с Дарьей рядом, активно обсуждая ее возвращение домой, в котором принимала участие вся семья, названивая Дашке и врачам по сто раз на дню. Дашка жаловалась Власову по телефону, что они достали ее ужасно своей опекой, и, вздыхая, спрашивала:

– Нешто отравиться?

– Терпи, Дашка, – посмеивался он. – Дай людям оторваться заботой.

Забота заботой, но родственники собирались забрать Дарью в Москву, а оттуда в Италию и уже приступили к кампании по обрабатыванию врачей двух стран на предмет разрешения вылета больной за границу родины.

Ну, это шиш вам крученый, никуда Игорь ее не отпустит, но предстояла баталия, это Власов понимал, и в первую очередь с самой Дашкой. До сих пор на все его намеки и прямые заявления, что он увезет ее к себе, она отделывалась упорным молчанием.

Ну, посмотрим!

А Дашка уже была близка к тихому помешательству. Катька развила активную деятельность по подготовке транспортировки сестры в дом родной с последующим вывозом в Италию. Слава богу, она отправила бабулек к маме, а то бы и те подключились. Марио со своей итальянской стороны развил не менее бурную деятельность, Дашке еле удалось уговорить его и маму не приезжать, а то они собирались и даже билеты на самолет взяли.

Отговорила. Убедила, что ей от этого только хуже станет – начнет переживать, волноваться.

– Мам, если вы все дружно приметесь меня тут облизывать до состояния глазури, я с ума сойду! Мне и Катьки более чем достаточно!

Но забота родственников крепчала, превращаясь постепенно в бедлам. Они звонили врачам и московским, и итальянским, и Антону Ивановичу, он влетал в палату, протягивая Дашке свой сотовый телефон, по которому ему звонил Марио.

– Никаких перелетов, Дарья! – гремел Антон Иванович. – И даже не вздумай мне переводить все, что он там натрещал!

Катька почему-то стала разговаривать с Дашкой как с ребенком или душевнобольной: у-сю-сю, мы в Москву сейчас поедем, а там за нами самолетик пришлют…

Однажды санитарка, другая, не трепливая, убирала палату, когда Даша разговаривала с мамой по телефону, а Катька по своему с Марио, уразумев, о чем тут у девок идет речь, посочувствовала Дашке:

– Если за тобой, милая, такой уход будет, то ты с ума соскочишь! Вот точно!

– По-моему, я уже! – жаловалась Дашка.

Власов никак не мог к ней вырваться навестить. После недельной июньской жары зарядили дожди, похолодало, но в конце месяца снова установилась жара, постепенно набирая обороты градусов, обещавших превратиться в африканскую засуху, которую Федотыч предсказал: «Сухостой полной жопой! Погорить все к такой-то матери!»

Власов предпринимал героические усилия по спасению урожая, сутками не спал и разговаривал с Дашей по телефону беспредельно усталым, сухим, как земля, голосом:

– Я только теперь понял всю правдивость совковой фразы: «Битва за урожай!»

И Дашка мучилась невозможностью ничем помочь, а слова в такой ситуации были лишними и ненужными.

За десять дней до выписки с Дашки сняли плечевой гипс.

– А с ноги снимем перед выпиской, – пообещал Антон Иванович. – Это мой тебе подарок, зажило нормально, ортопед покажет упражнения и как правильно ходить, разрабатывать ногу, но денька на три из-за этого придется задержаться у нас.

Дарья пролежала в больнице месяц и двадцать дней. Конечно, она рвалась как можно скорее свалить из скорбного заведения, но при мысли, что придется сиднем сидеть в Москве, ей становилось совсем уж тоскливо.

В день выписки Катька помогла ей помыться, собраться, одеться, даже какой-то причесон наворочала на голове. Дарья, уже одетая и готовая к отъезду, лежала поверх покрывала на кровати, сестра без остановки что-то говорила возбужденным, бодрым голосом. Ждали выписку, направления и назначения, которые заполнял Антон Иванович, и в дорогу!

В палату вошел Власов с громадным букетом красоты необыкновенной.