Девушка под сенью оливы

Пожалуйста, не вините ни в чем Эвадну! Она не виновата в том, что я решила остаться в Афинах. Она не знала о моих планах и намерениях и не принимала никакого участия в их осуществлении. Понимаю, мое решение станет для вас страшным ударом, однако, быть может, наступит день, когда вы будете гордиться мною, но совсем по иному поводу.

Папа, вспомни о своих предках! Благодаря тяжелому труду, удаче, быть может, благодаря собственной изворотливости, они сумели сколотить состояние, живя в этом городе. Я остро чувствую свои греческие корни. Мое место здесь, в Греции! Я уже хорошо понимаю язык. Моя преподавательница по археологии говорит, что у меня хороший глаз и есть способности, чтобы преуспеть в профессии и добиться в этой жизни чего-то стоящего благодаря самой себе, а не связям в высших сферах.

Пожалуйста, простите свою непослушную дочь. Но у всех у нас одна жизнь, и я хочу прожить свою так, как считаю нужным.

Я не ищу легких путей. Впервые в жизни у меня не будет ни пенни за душой, но что делать? В глубине души я точно знаю, что избрала верный путь, независимо от того, куда он приведет меня.

Остаюсь вашей любящей и преданной дочерью, хотя вы, наверное, расцените мой поступок как предательство и захотите отказаться от меня. И все же постарайтесь меня понять.

Ваша любящая, но непокорная дочь

Пенелопа Ангелика Георгиос

Впервые Пенни подписалась фамилией так, как она звучит по-гречески. Следом она набросала коротенькую записку Эвадне. Потом сложила оставшиеся пожитки в новую холщовую сумку и чемодан и решительным шагом направилась в Британскую школу. Вещи она оставила у консьержки в общежитии и пошла бродить по городу. Было еще светло, и Пенни вдруг впервые захотелось подняться на самую высокую афинскую гору Ликавиттос. На ее вершине воздвигли старинную византийскую церковь Святого Георгия. Восхождение оказалось долгим: она шла медленно и с каждым новым шагом почти физически ощущала, как ширится пропасть между нею и ее прошлым, ее семьей и домом. Где-то на середине пути ее охватила паника. Надо немедленно вернуться! Ведь она даже не попрощалась с Эвадной и Уолтером. Что они подумают? Не исключено, что, обнаружив ее исчезновение, они не столько обидятся, сколько страшно перепугаются. А она так привязалась к сестре за последние месяцы. Они стали близки как никогда. Ей будет очень не хватать Эвадны. И все же нет! У нее своя дорога в жизни, и эта дорога зовет ее только вперед!

Все выше и выше поднималась Пенни в гору, все круче и круче становился склон, все гуще заросли тимьяна и шалфея, все назойливее делались насекомые, роем кружившиеся над кустарниками, и все ближе и ближе была небольшая белая часовня. И вот она стоит рядом с ней и в благоговении созерцает закат. Последние всполохи солнечного света над ее прошлой жизнью. Вся западная часть неба окрасилась в тона нежнейшей лаванды и охры. Розоватые блики медленно скользили в вышине, плавно перетекая в желтоватые тени, напоминающие по цвету спелые абрикосы. При виде такой необыкновенной красоты слезы сами собой навернулись на глаза Пенни. То были слезы восхищения, но, как ни странно, и очищения тоже. Они смыли тяжкий груз с ее души, и ей сразу же стало легче. Как можно бросить эту поистине неземную красоту? И как может она уехать отсюда?

Пенни нашла удобное местечко в уголке возле храма и, пристроившись там, продолжала любоваться панорамой лежавшего внизу города. Уже зажглись уличные фонари. Вечер незаметно перешел в ночь, а она продолжала сидеть, думая о своем.

Когда рано утром следующего дня она, взъерошенная, падающая с ног от усталости после бессонной ночи, постучала в дверь комнаты Джоан, та встретила ее целым ворохом восклицаний: