Девушка под сенью оливы

– А цветы на его могиле… Просто я всегда знала, что ты захотела бы, чтобы я носила ему цветы. Что еще мы можем для него сделать? Он был замечательным человеком, добрым, милым, полным жизни. А уж какой храбрец, поискать надо! На Крите его никогда не забудут.

– А я вот забыла. Я была зла на Брюса, сама не знаю за что. Я была растерянна, раздавленна. Мне не хотелось даже вспоминать о нем. Все эти годы я не знала, что он похоронен здесь. Какой стыд! Но ты точно помнишь, что он упоминал Кларенс?

– Да! Чтобы не забыть, я даже записала эту его предсмертную фразу, чтобы потом, когда ты приедешь, передать тебе слово в слово.

– Дело в том, что Кларенс – это имя моей тети. Так звали старшую сестру матери. Славная, веселая женщина с седыми букольками, всегда в хорошем расположении духа. Боже! Я поняла, что он имел в виду! Оливу! Старую оливу, которая росла в роще неподалеку от дома Ике и Катрины. Она мне казалась очень похожей на тетю. Вот я и назвала ее Кларенс. На днях я как раз вспоминала, как любила сидеть под сенью этой оливы. Брюс и я, мы часто… Так он оставил там какую-то коробку? – Пенни схватила Йоланду за руку. – Как ты думаешь, уцелела ли эта олива? Ведь прошло шестьдесят лет. Я даже не помню, где был дом Ике.

– Зато я хорошо помню! Немцы при отступлении сожгли его дом дотла. Впрочем, как и все другие дома в округе. Последняя их месть местным жителям за то, что все годы оккупации они не переставали помогать партизанам. Завтра я туда тебя отвезу. Решено! Сегодня ты ночуешь у меня. Нет смысла ехать в город, а потом возвращаться назад. Позвонишь племяннице, расскажешь ей обо всем. Пусть тоже приезжает, и будем все вместе искать коробку Брюса.

Пенни устало кивнула головой.

– Больше всего меня угнетает мысль о том, что мы с ним даже не попрощались. Расстались, как обычно, до следующей встречи. Как тяжело! Невеселая у нас с тобой судьба, Йоланда! Столько всего пришлось пережить.

– Давай о хорошем, ладно? Бывал ведь и на нашей улице праздник, хотя бы иногда. Пошли в дом. Уже поздно, а завтра нам рано вставать. Сарика отвезет нас прямо на место. Возьмем с собой лопату и устроим настоящие раскопки. Я точно помню, он сказал «коробка». Хоть что-то да должно остаться.

Йоланда долго не могла уснуть. Лежа в постели, она перебирала в памяти события минувшего дня. Пенни не заплакала, услышав о кончине Брюса. С другой стороны, ее подруга всегда умела держать себя в руках и не выплескивать эмоции наружу. Как хорошо, что в ее жизни снова появилась Пенни. Они действительно похожи, и судьбы у них схожие. Столько испытаний выпало на их долю, столько страданий пришлось пережить им и вместе, и врозь.

Но об одном она пока ни словом не обмолвилась в разговоре с подругой: об истинной причине того, что толкнуло ее отправиться в Ханью на поиски Пенни и Андреаса. Есть и у нее своя страшная тайна, о которой знал только ее муж. Имя Ставроса пока не было упомянуто. И ничего еще не было сказано обо всех ужасах последних месяцев оккупации.

Сентябрь 1944 года

Йоланда отчаянно пыталась наладить жизнь на разрушенной ферме. Немцы уничтожили урожай, сожгли зерно, а война с сорняками, которую она вела каждый день, пока была пустой тратой времени. От нее лишь болели руки и ныла спина. Кое-как они отремонтировали дом, чтобы в нем можно было хотя бы жить. Вместо мебели и картин Йоланда расставила по всем комнатам цветы. Пусть выветривают из дома воспоминания о тех варварах, которые разорили их усадьбу.

Андреас бывал дома набегами, отношения между супругами оставались натянутыми. Даже поговорить толком не удавалось. Муж постоянно был окружен бойцами и вечно занят всякими срочными делами. Ему явно было не до жены. Йоланда вела очень замкнутый образ жизни, стараясь нигде не бывать, дабы не привлекать излишнего внимания и к Андреасу. Немцы назначили в награду за поимку Циклопа несколько больших мешков риса. Люди голодали, а потому соблазн был велик.

Сражаясь с жарой, спасая последние крохи того, что еще уцелело в саду и на грядках, Йоланда постоянно думала, уж не покарала ли ее сама судьба за то, что она усомнилась в честности Ставроса, обвинив его в предательстве, не имея на то никаких доказательств. И в наказание череда ударов, обрушившихся на нее: потеря ребенка, гибель родителей, разгром фермы, охлаждение к ней мужа.

Но неожиданно Ставрос снова возник из небытия. Вернулся из Ханьи и был крайне удивлен, застав ее на ферме. При виде Йоланды у него стало такое выражение лица, словно он увидел перед собой исчадие ада. Она же встретила его крайне холодно, не стала расспрашивать о героическом побеге из тюрьмы и прочих его подвигах, зато задала множество вопросов о том, куда отправили евреев и других узников Агии.

– Я мало что знаю, – промямлил он в ответ. – Их всех грузили в закрытые грузовики, а когда я попытался подойти поближе, то часовой попросту оттолкнул меня в сторону.