Девушка по соседству

И теперь, накануне моего сомнительного и не вполне решенного брака с женщиной, которая была бы одного возраста с Мег, останься та в живых, издерганный кошмарами, в каждом из которых я снова и снова бросаю кого-то на произвол судьбы, беззаботно оставляю этого кого-то на волю безжалостных забав нашего страшного мира, – и добавив к написанным мамой именам на вырезке имена Дениз и Эдди Крокеров, но также и мое собственное, – я задаюсь тем же вопросом.

От автора Как писалась эта книга

– Кто любит тебя, детка? – спросил Коджак[30].

Что ж, следуя мысли харизматичного грека, которому верят миллионы, – и впрямь, кто знает? Но я знаю, кто и что пугает меня.

Что, в самом общем смысле, – это непредсказуемость. Нет, я говорю не о случайной встрече с рыжеволосой красоткой-вамп, от которой я пулей полетел бы домой за распятием и чесноком. Скорее нечто вроде Альцгеймера, СПИДа или стаи гусей в турбине авиалайнера. Однажды я шел по Бродвею, и в двух шагах впереди меня на тротуар грохнулся дубовый буфет. Вот это меня напугало. Напугало и взбесило.

И я испытываю те же чувства по отношению к людям, которые меня пугают. Они меня бесят. Мне тошно жить на одной планете с уродами типа Теда Банди[31], которые выглядят как я, разговаривают как я, и просто-таки очаровашки, за исключением одной мелочи: они всего лишь любят откусывать соски у живых людей.

И это не просто эмпатия по отношению к жертвам. У меня тоже соски имеются.

Социопаты меня пугают и переполняют ненавистью. Не только социопаты из высшей лиги – типа Чарльзов Мэнсонов и Гэри Тайсонов[32], – но и те подонки, которые пускают по миру старушек на всяких шулерских схемах с липовой недвижимостью во Флориде. Все эти существа начисто лишены совести. Я знаком с женщиной, чей муж расстался с работой на Нью-Йоркской фондовой бирже и, чтобы покрыть долги, подделал подпись жены на заемных бумагах на четверть миллиона долларов, а потом вся эта бомба взорвалась, с арестом ее жилья, задолженностью по налогам. И она – с восьмилетним ребенком на руках, который, о ужас, все еще любит папашу так, как восьмилетнее дитя может любить отца, – так вот, она не слышала о муженьке с марта 1989 года[33]. Ни она, ни кто-либо еще. Он соскочил. Его нельзя трогать. Зато его жену и сынишку этот мир раздавил, как пару назойливых мух.

Я уже давно хотел написать о подобной сволочи. О том, что они другие. И о том, что происходит с нами, когда мы начинаем верить в то, что эти монстры – тоже люди.

Я нашел такую сволочь в книге Джея Роберта Нэша «Письма кровью и негодяи».

Ее преступление было немыслимым и абсолютно чудовищным.

На протяжении нескольких месяцев – с помощью сына-подростка и дочерей, а позднее и с помощью соседской детворы – она пытала и замучила до смерти шестнадцатилетнюю девочку, жившую у нее, на глазах младшей сестренки убитой, якобы для того, чтобы «преподать ей урок» и объяснить, каково это – быть женщиной в нашем мире.

Дети этой мрази напомнили мне персонажей «Повелителя мух»[34]. Но оставим пока детей в стороне, потому что там была эта женщина, взрослая женщина, дававшая им разрешение на пытки, режиссировавшая весь этот чудовищный спектакль, возглавившая их продвижение – шаг за шагом – в какой-то безумной игре «назидания», лейтмотивом которой была немыслимая ненависть к ее собственному полу – и неспособность видеть чье-либо страдание, кроме ее собственного. И все это она внушала группе подростков. Друзьям убитой девочки.

В книге имелась ее фотография. Преступление было совершено в 1965-м, когда ей было тридцать шесть лет. Но лицо в книге выглядит на все шестьдесят. Обвисшая – в пятнах – кожа, глубокие морщины, сжатые в ниточку губы, залысины и грязные выцветшие волосы, зачесанные по моде 1950-х.

Глубоко посаженные глаза, в которых одновременно и загнанность, и пустота. Страшные глаза. Я мгновенно ее возненавидел.

Но я не мог избавиться от ее образа.

Потом, несколькими годами позже, умерла моя мама, окруженная любовью близких, в том же самом доме в Нью-Джерси, где я рос, и который с младенчества был моим домом. Почти во всем он оставался для меня моей маленькой родиной. С потерей мамы я сживался постепенно, частенько покидая свою квартиру и проводя массу времени в мамином доме, разбирая ее вещи, заново знакомясь с соседями, воскрешая воспоминания.

В то время я работал над новой редакцией книги «Она пробуждается», моего единственного романа с элементами мистики. Он немало времени пролежал у меня на полке. Мне пошло на пользу возвращение к нему, потому что я не был в состоянии начать что-либо новое – или что-то реалистичное. Воплотившаяся и явленная людям богиня на солнечном островке в Греции – это было для меня в самый раз.

Но постепенно эта женщина снова начала преследовать меня.

Может, из-за ее прически 1950-х. Не знаю.