Девушка по имени Судьба

И у нее в ушах зазвучал его слабеющий голос: — «Ты справишься и без меня, Виктория, ты справишься и без меня…»

Глава 30

Франсиско страшно разозлился на Хасинту: какого черта она заявилась в «Эсперансу»? Немедленно обратно! В безопасное место! Он решил даже проводить ее, чтобы быть уверенным, что она добралась благополучно.

А дорогой расхвастался:

— Денег у нас теперь куры не клюют! А кончатся, всегда под боком Августо, даст, сколько понадобится. Так что заживем как у Христа за пазухой!

Августо, который незаметно следовал за ними, надеясь выведать, за какой же такой секрет Франсиско рассчитывает получить у него место управляющего, скрипнул от ярости зубами: ну и мразь! Но напрасно они надеются взять его голыми руками! Не та-то он прост, Августо!

Франсиско прятал Хасинту на маленьком постоялом дворе, неподалеку от Арройо-Секо. Место было тихое, уединенное, что и было Августо на руку. Он решил, что немедленно сведет счеты с этими проходимцами.

Едва Франсиско с Хасинтой вошли к себе в комнату, как сразу же вслед за ними вошел Августо и плотно закрыл за собой дверь. Франсиско побелел как мел. Он понял, что, пожалуй, Хасинта была права, когда настаивала на дальнем путешествии.

Августо вытащил нож, хоть и не собирался марать руки об это отродье, его надо было припугнуть как следует.

— Клянусь, мы немедленно уедем отсюда, — залепетал Франсиско, глядя в побелевшие от ярости глаза Августо.

— Значит, мозгляк Августо будет набивать твой зоб монетами, пока ты не лопнешь, так, по-твоему? — угрожающе проговорил Августо, сгребая мощной рукой Франсиско.

Тут уж ему не надо было разыгрывать из себя беспомощного калеку, тут уж он вволю мог потешаться над негодяем, который задумал его скрутить!

— А ну давай сюда деньги, которые получил! — рявкнул Августо.

— Сжальтесь над нами, — заголосила Хасинта. — Клянусь, мы уедем и вы никогда о нас больше не услышите! Не трогайте нас. Пощадите! Отпустите его, сеньор!

— А если отпущу, что получу взамен? Что этот негодяй хотел открыть Милагрос? Ну, говори! — И Августо приставил к горлу дрожащего Франсиско нож.

— Что Катриэль не умер, что он жив, — зачастила Хасинта.

Рука Августо невольно сжала нож еще крепче. Воскрес его смертельный враг, и он сделает все, чтобы вновь закопать его в землю!

— А ну выкладывай, что тебе известно, — процедил он.

Так Августо узнал про бродячий театр «Олимпико», с которым вместе кочует Катриэль.

Катриэль был обречен, но обречены были и эти двое. Слишком много они знали и были слишком продажны, чтобы и дальше гулять по свету с подобной тайной! Речь шла о счастье с Милагрос, и Августо был безжалостен. Сначала он прикончил Хасинту, потом Франсиско. Поглядев на них, усмехнулся и сказал:

— Извините, но я сделал все, что мог, и вынужден вас покинуть. Предстоит слишком много дел! И как закономерно выглядит ваш конец: у вас появилось много денег, вас решили ограбить, вы сопротивлялись, и вас прикончили…

Весть о смерти Франсиско и Хасинты принесла в «Эсперансу» Ресуррексьон, она первая прочитала в газете о страшном ограблении, что произошло на маленьком постоялом дворе неподалеку от Арройо-Секо.

Милагрос и Мария невольно вздрогнули. Вздрогнул и Августо, но постарался взять себя в руки. Что ему до други? Он боролся за свое счастье, а оно зависело от его самообладания, твердости, выдержки.

Когда виноват и не хочешь или не можешь сказать правду, полуправда звучит всегда искренней и удается лучше откровенной лжи.

— Я виноват в их гибели! — внезапно сказал Августо. — Я уволил Франсиско и дал ему денег. Эти деньги их и сгубили!

Признавшись публично в своем злодеянии, Августо облегчил себе душу и вдобавок вернул расположение окружающих, так как его совестливость показалась всем достойной и уважения, и сострадания. Милагрос опять смотрела на него с былым сочувствием. Августо уже не возвращался к разговорам о том, кто в имении главный, и Милагрос увидела в этом добрый знак и подтверждение его любви. Да, Августо был человеком не во всем доброкачественным, но умел признавать свои ошибки и не настаивать на них, так считала Милагрос и видела в этом благую основу их будущего союза.

Между тем приближался день, назначенный Марией и Энрике для своей свадьбы. Они послали приглашения Камиле с Мариано и Лусии с Пабло и с нетерпением ожидали прибытия своих взрослых детей.

Дорогой в «Эсперансу» взрослые дети обсуждали только что увиденный спектакль. Они были потрясены им. И не сомневались, что душераздирающая история о растоптанной прекрасной любви — крик отчаявшегося человека, с которым безжалостно обошлись и люди, и судьба.

— В некоторых сценах среди врагов Милагрос и Катриэля я узнавала себя, — призналась Лусия. — Я была так жестока к ним и поступала ничуть не лучше своего бессердечного отца. Теперь я так раскаиваюсь…