Девушка по имени Судьба

С утра до вечера он работал не покладая рук, и рядом с ним все время находился Хуансито, стараясь перенять навыки земледельца. Катриэль очень привязался к мальчику и однажды отдал ему таинственный крест:

— Храни его как самое дорогое из моих воспоминаний, потому что и мое прошлое принадлежит тебе, сынок.

Милагрос очень растрогалась, услышав эти слова.

— Я благодарна тебе за то, что ты так любишь Хуансито, — сказала она, целуя Катриэля, — но моя мечта: иметь еще несколько ребятишек, похожих на тебя.

— Пусть мальчики будут похожи на меня, — согласился он, — а девочки — непременно на тебя!

Так они миловались в своем благодатном имении до той поры, пока солдаты, направляемые лейтенантом Монтильо, не напали на них у реки, во время рыбной ловли.

Августо отдал приказ: стрелять по индейцу, но Милагрос внезапно бросилась под пули, стремясь заслонить собою мужа.

Плот, на котором находились Милагрос и Катриэль, перевернулся, а их бездыханные тела тотчас же ушли под воду.

— Идиоты! — в бессильной злобе закричал Августо на своих подчиненных. — Вы убили ее!..

Затем он, боясь разрыдаться прямо на глазах у солдат, побежал в рощу и там, зарывшись лицом в траву, дал волю слезам. Губы его при этом почти беззвучно шевелились, беспрестанно повторяя одно и тоже: «Нет, это я убил ее! Я убил!..»

Глава 16

Анибал, тоже считающий себя повинным в смерти Милагрос, одиноко брел по бескрайней долине, стараясь держаться поближе к реке, чтобы не сбиться с пути и до захода солнца выйти к нужной деревне.

Если бы кто-нибудь из его прежних знакомых случайно встретился с ним на дороге, то мог бы и не узнать в этом понуром страннике некогда буйного Анибала: черная монашеская тога, смиренный взгляд.

Раскаявшийся грешник ныне обрел пристанище в монастыре и теперь, в качестве послушания, должен был идти от селения к селению, неся Слово Божье. За плечами у него висел темный, сурового полотна мешок с образками. Анибал раздавал их местным крестьянам, иногда получая в благодарность ломоть хлеба, кружку молока и место для ночлега.

Солнце близилось к закату. Анибал, отмахавший за долгий день немалое расстояние, присел на берегу, окунул в воду усталые ноги.

И тут его взору открылось то, что он поначалу принял за божественное видение: Милагрос! Она лежала на прибрежных камнях — живая! Только стонала от боли, и тело ее было покрыто кровоточащими ранами.

Анибал стал творить покаянную молитву, полагая, что Господь испытывает его этим видением. Но Милагрос вновь застонала, и он не удержался от того, чтобы приблизиться к ней, дотронуться до нее.

Когда же его пальцы явственно ощутили живую плоть, Анибал вскрикнул:

— Господи, благодарю тебя! Ты простил меня и сотворил это чудо!

Затем он перевязал раны Милагрос и понес ее на руках в селение.

Родители Августо тяжело переживали разрыв с сыном, и Энрике в конце концов не выдержал — отправился в Санта-Марию, несмотря на риск быть узнанным и схваченным жандармами.

Но идти в казарму он все же не решился, а пошел прямо к Линчам, надеясь там встретиться с Августо, а заодно и выполнить наконец свое обещание — представиться родителям невесты.

Гонсало же остолбенел, услышав, что перед ним — Энрике Муньис, давний любовник Марии, враг, который к тому же оказался еще и отцом Августо.

— Значит, вы не умерли, как я думал? — произнес он после некоторой паузы. — Вы живы и потеряли стыд настолько, что посмели переступить порог моего дома?

— Я пришел сюда только ради наших детей, — спокойно пояснил Энрике, но Гонсало разозлился пуще прежнего:

— Наших? Что вы имеете ввиду? Может, не исключаете возможности, что Лусия — ваша дочь, поскольку вы в свое время спали с Марией?

— Это неправда, и я не позволю вам оскорблять достойнейшую из женщин! — тоже разгневался Энрике.

— В этом нет нужды! Я сам способен постоять за честь собственной жены! — отрезал Гонсало, добавив: — Так же, впрочем, как и за честь собственной дочери. Ваш сын никогда не получит ее руки! Можете ему это передать. И покиньте, пожалуйста, этот дом. Нам больше не о чем разговаривать.

Выйдя на улицу, Энрике какое-то время постоял в растерянности, но неожиданно его окликнул Августо:

— Что вы здесь делаете?

Энрике рассказал о том, что случилось накануне и много лет назад, когда он был влюблен в Марию Оласабль.

— Почему вы скрывали это до сих пор? — спросил Августо.

— Росаура знает о моем прошлом, а тебе мы не говорили, потому что это не должно было помешать вашим отношениям с Лусией. К сожалению, сеньор Линч на сей счет иного мнения. И выходит, что я разрушил твои надеждына счастье.

Прости меня, сынок, если сможешь. Но самое главное — не отдаляйся от матери. Она очень переживает из-за нашего разрыва…

— Я написал ей письмо, — сказал Августо. — А насчет женитьбы на Лусии — не волнуйтесь. Я сам решил от нее отказаться, для чего и шел сюда. Но теперь в этом нет необходимости: сеньор Линч избавил меня от неприятного объяснения. Так что поезжайте спокойно домой, берегите маму. Я очень перед вами виноват, но надеюсь, когда-нибудь вы меня поймете и простите.