Девушка по имени Йоханан Гелт

– Буа… – прошелестел рав Каменецки, то ли еще раз благословляя нас, то ли уже выпроваживая следующего посетителя, из тех, кому не посчастливилось даже присесть. Потратив на нас как минимум десять минут, старик наверняка сильно выбился из графика.

В молчании мы дошли до машины. Мики не произнес ни слова, даже когда вытаскивал из-под «дворника» извещение о штрафе за стоянку в неположенном месте. Он открыл рот лишь на скоростном шоссе:

– Скажи, Бетти, ты совсем чокнулась? На кой черт ты меня туда приволокла?

– Это всё Теила, – поспешно выдала я заранее заготовленный ответ. – Убедила меня, что хуже не будет. Прости, милый.

– Хуже не будет… – мрачно повторил он. – А что, сейчас настолько плохо?

– Мики, ты бухаешь, не просыхая, – сказала я. – В прош-лый раз мне не удалось в одиночку вытащить тебя из машины, пришлось звать Теилу, чтобы занести в дом твою бессознательную тушу. Не знаю, как ты вообще доехал в таком состоянии. Я не хочу потерять мужа, хотя все к этому идет. Я так больше не могу.

Он возмущенно фыркнул:

– А я могу? Ты же знаешь, мне нужна работа. Моя работа. Я не могу сидеть дома возле твоей юбки. Я погас, Бетти. Да и ты тоже…

– Я? Я тоже?

– Конечно! – тут же воскликнул Мики, торопясь перевести стрелки на меня. – Конечно! Вспомни, какой ты была! Огонь-баба! Не удержать! Метила на роль Бога! Хотела своими руками избавить мир от сволочей! Вспомни, о чем ты мечтала еще два года тому назад. А что сейчас? Эх, да что говорить…

Что ж, это была чистая правда. Тогда, после ликвидации Нисо и перехвата доходов от лотереи, я словно скользила на гребне эйфории, подобно бесшабашной серфингистке, поймавшей невиданную волну, и мне действительно казалось, что она так и будет нести нас от победы к победе еще долгие месяцы, если не годы. Ведь если метод, придуманный мерзким жуком Ольшенблюмом, прекрасно работает в Израиле, нет никакой причины, отчего бы ей не работать в Европе или в Америке… Так, во всяком случае, думала я – и ошиблась. Трюк с подменой выигрышных марок не прошел ни в Румынии, ни в Италии, ни в Чехии.

Мики с самого начала скептически отнесся к моей затее мировой экспансии. Нет такой аферы, говорил он, которая имела бы более-менее постоянный успех без поддержки больших местных тузов. Ольшенблюм только потому и выходит сухим из воды, что его мамаша метит в Верховный суд, а дядя – заместитель Генерального прокурора. Не будь этого, полиция уже давно взяла бы его за гузку. Боятся связываться – вот и всё. А в Чехии и в Италии свои тузы, свои карты и своя колода. Чужакам даже голову не дадут приподнять – сразу утопят. Так оно и получилось: мы потеряли уйму денег и ушли несолоно хлебавши.

Чего я категорически не хотела, так это возвращаться к прежней Микиной профессии. Киллеры долго не живут даже в режиме «справедливого Бога», который он придумал, чтобы считать себя, а затем и нас обоих хорошими людьми, а точнее, «хорошими киллерами». «Хороший киллер» – всё еще киллер, как ни посмотри. И проблема тут не столько моральная – я не испытывала никаких угрызений совести, когда мы уничтожали очередного мерзавца или очередную стерву, – сколько практическая, связанная с издержками этой опасной профессии.

Всегда есть вероятность, что где-то что-то пойдет не так. Поскользнется нога, заклинит ствол, подъедет патруль, подведет легенда, не вовремя обернется тот, кому не положено оборачиваться. Вообще говоря, эти неровности, кочки и ухабы можно до поры до времени сглаживать личным хладнокровием, изобретательностью и способностью к импровизации – но именно что до поры до времени. Когда-нибудь везение закончится – просто по закону больших чисел. Достаточно всего одной ошибки – наподобие той, какую я учудила в метро Сиэтла, толкнув под поезд чудовищную Лотту Вотерс. Тогда это едва не стоило жизни моему мужу: Мики уцелел по чистой случайности, а я долгое время считала его погибшим. И теперь мне меньше всего хотелось заново испытать отчаянное чувство потерянности, которое накрыло меня в те недели. Я уже знала, каково это – потерять его. Я уже пережила эту катастрофу, а потому навсегда утратила роскошь относиться к возможности ее повторения с легкомыслием небитого новичка.