Девушка лет двадцати

– При всем уважении к вам, Дуг, в мире столько замечательного, о чем вы и думать не думаете, на что у вас не хватает времени. Научная фантастика. Религия. Идет или не идет страна к нравственной распущенности. Жениться или не жениться на Вивьен или на ком-нибудь еще. Надеюсь, вы со временем откроете для себя множество иных интересов. Кроме музыки и тому подобного. Некоторые, насколько я знаю, сделали музыку единственной и важнейшей частью своей жизни. Бах, Моцарт, Мендельсон. Ну и в результате они… А, вот и мы! Какая ты умница, Вивви!

Вошла Вивьен и подала нам кофе, даже не взглянув на меня. Пока мы пили кофе, мистер Коупс посвящал меня в то, чем занимаются его сыновья, вежливо следя за тем, чтобы я не упустил главного в нагромождении всяких подробностей. Он показал мне несколько фотографий старшего и его семьи и, пока я их разглядывал, рассказывал Вивьен о том, как вчера навещал их в Илинге. Я изучал множество моментальных снимков всяких празднеств, сперва развлекая себя попытками найти черты Вивьен или ее отца у ее брата или маленьких племяшек, однако ничего похожего не углядел. Должно быть, и в том, и в другом случае возобладали материнские гены. Что ж, почему бы и нет?

Под конец мистер Коупс сказал, что с самого раннего утра ему предстоит встреча с архиепископом, и потому, если это позволительно, он желал бы нас выставить. Что, разумеется, было его правом; так как я отказался от обратной поездки в автобусе в пользу такси, мистер Коупс, успешно дозвонившись, вызвал его для меня. Мы расстались сердечно. Подъехавшее такси оказалось без поперечной перегородки и с шофером, абсолютно не обладавшим ни познаниями в географии, ни каплей сообразительности, так что по этим обеим причинам нам с Вивьен не удалось обменяться и парой фраз вплоть до самого приезда ко мне домой. Была уже половина двенадцатого. Вивьен сказала, что приготовит чай. Я пошел вслед за ней на кухню.

– Ты сердишься?

– Немножко. Вернее, сердилась. Теперь прошло.

– За что?

– По-моему, ты вовсе не высокого мнения о моем отце, так ведь?

– Что ты говоришь, Вив! Это верно, пару раз он меня поставил в тупик, так ведь такая у него манера! Мне показалось, он замечательный старикан! Очень любопытный тип.

– «Старикан», «любопытный тип»! – Вивьен накрыла электрический чайник крышкой и вставила штепсель в розетку. – Ну, вот оно самое и есть!

– Я решительно не понимаю, о чем ты!

– Тут ты весь! Это все, что ты способен о нем сказать! Тебе было неинтересно с ним общаться.

– Это не совсем так. О чем только мы с ним ни переговорили, и во всем, что ему хотелось, я принимал участие. За исключением, может быть, разговора о твоих братьях, но кто я такой, чтобы принимать участие в обсуждении их дел?

– Да ты вовсе не разговаривал с ним, ты его подстрекал, чтоб он все говорил и говорил и чтобы ты мог потом сказать, какой он замечательный старикан, и какой он немыслимый старый чудак, и невообразимый старый хрыч, и просто потрясающий дед! Ты так же и ко мне относишься, я это чувствую!

– Что ты говоришь! Неужели я когда-нибудь назвал тебя старой хрычовкой?…

– Ну не хрычовкой, но я тебе смешна. Недотепа, чокнутая, с приветом, рехнутая. Это не нарочно, просто потому что я такая и есть, такая родилась на свет. Чудачка, охрюда, кулема! Ты как в телеэкран на меня пялишься. Будто я клоун!

Я снял крышку с чайника:

– Это верно, бывает, ты мне кажешься смешной, даже когда ты об этом вовсе не подозреваешь. Но я никогда не считал тебя ни глупой, ни нелепой, ни жалкой. А это значит, что ты мне вовсе не безразлична; ты ведь и сама это понимаешь. Всякий, кто бывает смешон не просто так, а нарочито, превращается в посмешище, причем в омерзительное посмешище, если это к тому же и женщина. По крайней мере, я так считаю. Что же касается мужчин – тут тебе судить. Ты ведь не станешь говорить, что я не бываю смешон просто так?

– Не стану!

Выяснилось, что я воспринял ее ответ с менее легким сердцем, чем ожидал, но, по крайней мере, мне удалось сдержаться и не спросить, при каких обстоятельствах и до какой степени я бываю смешон просто так.

– Ну вот видишь!

– Но я же не веду себя, будто только это в тебе главное!

– Господи, да не считаю я, будто в тебе только это главное! Ты ведь сама знаешь, что я в тебе считаю главным. И не единственным, а главным!

– Что же? – спросила она, явно смягчившись.

Я уже было хотел рассказать ей, что именно, как вдруг закипел чайник. Вивьен выключила его рассеянным жестом и сказала мирным тоном:

– Знаешь, Дуг, иногда после такого позднего чая я не могу заснуть. А ты?

– Да, иногда и со мной такое бывает!

Не глядя на меня, Вивьен потянулась к выходу из кухни:

– В конечном счете чай ведь должен бодрить, а вовсе не успокаивать!

– Вот именно! – согласился я, заинтригованный этим новым поворотом ее привычного ритуального чаепития по ночам. – Оказывается, в нем кофеин.

– Правда?

– Ну да! Говорят, в чашке чая больше кофеина, чем в чашке кофе. Правда, любопытно?

– О, милый…

После я пошел и заварил чай, но мы оба заснули до того, как кофеин успел оказать на нас свое действие.