Девушка из снов (СИ)

Когда записка оказалась у меня в руках, прочла: «Невольничий переулок, 18, квартира 6».

Сегодня ехать туда было уже поздно, поэтому взяла ключи от комнаты и отправилась с вещами к месту своего нового обитания.

Комната оказалась на удивление чистой и маленькой. Несмотря на скромные габариты, здесь вместилось всё необходимое: кровать, шкаф, стол, стул и кресло в углу. На полу лежал небольшой выцветший, но чистый ковёр, подчёркивая размеры свободного пространства, на окне висели портьеры в цвет покрывала на кровати. Санузел был ещё меньше: местное подобие унитаза граничило с малюсенькой душевой кабинкой, а в углу прилепился крошечный умывальник.

Но мне всё нравилось, я ведь не собираюсь тут приёмы устраивать, а одной места вполне достаточно. Здесь и начну свою новую жизнь. Сменю имя и внешность, найду работу, чтобы влиться в местное общество и не сидеть в четырёх стенах. А дальше видно будет.

Присела на кровать: матрас не продавленный, уже хорошо. В шкафу обнаружилось сменное бельё и пара полотенец. Развешала и разложила свои вещи, сунула мешочек с драгоценностями под подушку и стала искать куда их прятать, когда буду уходить из дома. Облазила все закоулки и решила, что лучше места, чем под раковиной умывальника не найти: не видно, даже если наклониться, да и грязно — туда, видимо, уже много лет никто не заглядывал. К тому же зацепить есть за что — под мойкой торчал гвоздь, на котором, собственно, она и держалась.

Уснула быстро, так как день был тяжёлым во всех смыслах.

Глава 28. Неприятная встреча

Утром первым делом написала письмо Антуану, в котором в нескольких словах объяснила ситуацию и предупредила, что парфюмерную лавку, после того как закончатся духи, придётся закрыть, так как у меня теперь нет доступа в лабораторию, и создавать их я больше не смогу. А вот магазин одежды вполне может существовать без моего присутствия — я просто буду присылать эскизы новых нарядов, а Антуан их будет отдавать швеям и забирать готовую продукцию. Предупредила, что наверняка к нему придут люди моего отца, и чтобы он молчал об этом письме.

На всякий случай отправила послание не через посыльного, а через почтовый ящик курьерской службы, чтобы нельзя было отследить моё местонахождение. Не то, чтобы я не доверяла Антуану, но, как говорится, бережённого Бог бережёт.

Поймала двуколку и направилась по адресу, данному домоправителем.

Открыли не сразу. Сначала старушечий голос пытал через дверь: кто такая, «чаво» надо и от кого пришла. Хорошо, что перед выходом я догадалась узнать имя скользкого типа, у которого сняла комнату.

Как только прозвучал «пароль для входа», по ту сторону заскрипели засовы — у меня создалось впечатление, что их было штук пятнадцать, — потом в щель с подозрением посмотрел глаз, и только после этого пристального сканирования меня, наконец, впустили внутрь.

Но на этом досмотр не закончился. Грузная бабка с сальными волосами и в рваном грязном платье перекрыла проход, продолжая рассматривать, как злой таможенник. Ну хоть не обыскала, и то хорошо.

Рассматривала её в ответ и всё больше сомневалась, что пришла по адресу.

Убедившись, что я не представляю опасности, жабоподобная женщина отступила и махнула рукой в сторону:

— Ноги вытирай и иди на кухню, я щас.

Послушно потёрла о коврик подошвами и пошла в указанном направлении по длинному коридору, утыканному дверьми.

В кухне творился хаос. Такой грязи мне ещё видеть не доводилось. Чем больше рассматривала захламлённое вонючее пространство, тем больше задавалась вопросом: «Зачем меня заставили вытирать туфли, если на них меньше грязи, чем вон на той чашке с чаем?»

Бабка закончила греметь замками и цепями, прошаркала в кухню, порылась в куче хлама на столе, выудила мятый лист и погрызенный карандаш, наслюнявила заточенный край и деловито спросила:

— На чьё имя будем делать документ? — делая ударение на У в последнем слове.

— А докУмент будете делать вы? — на всякий случай поинтересовалась я, представляя, как она рисует мне местный паспорт, капая на него маслом с подгорелого сырника.

— Тебе не всё равно? Всё будет сделано в лучшем виде.

Непроизвольно обвела пространство взглядом, подозревая, что у нас разные представления о «лучшем виде».

— Не я, — раздобрилась секретарша-паспортистка. И тут же напомнила: — Имя называй.

Облегчённо выдохнула, и громко произнесла по слогам:

— Марь-я-на Вер-хо-вце-ва!

— Чаво ты орёшь как резанная, не глухая я, и не тупая, — возмутилась бабка.

И начала выводить полученные данные печатными буквами, приговаривая:

— Напридумывают имён, а ты мучайся.

После того, как она в третий раз зачеркнула имя, робко предложила:

— Может я напишу?

Бабка посмотрела на меня так, будто я отбираю у неё хлеб (хотя, наверное, так и было — она ведь этим зарабатывает) и протянула карандаш.

— Ну пиши.

И гордо удалилась в коридор, и скрылась за ближайшей дверью.

Я брезгливо взяла огрызок с грифелем, поискала чем бы его намочить, так как уже убедилась, что сухим он не пишет, и не найдя ничего подходящего, макнула в чашку с мутным чаем. Да простит меня хозяйка этого пойла!