Девушка из кошмаров (ЛП)

Гидеон разглаживает две мантии, поправляя капюшоны и рукава. На мне сейчас болотного цвета футболка и джинсы, и мне удобно. Мантии же выглядят так, словно каждая по отдельности весит двадцать фунтов.

— Это как-то поможет, если я надену ее? — спрашиваю я. — Ну, ты же понимаешь, я имею в виду, что большая часть церемонии — просто церемония.

— Это обычная церемония, — повторяет он, напоминая мне сейчас мать. — И одежда никак не повлияет на сам ритуал. Просто традиция.

— Тогда забудь об этом, — я осматриваю без узора веревку, которая охватывает талию. — Засунь себе, знаешь куда, эту традицию. Кроме того, Анна чуть ли не обоссыться от моего вида.

Он горбится, а я уже мысленно готовлюсь к его атаке. Сейчас он наорет на меня, что я ни к чему не отношусь серьезно и никогда не выказываю уважение старшим. Когда он оборачивается, я делаю шаг назад, но тот уже успел схватить меня за плечи.

— Тесей, если выйдешь сейчас через эту дверь, больше они не будут тебе препятствовать.

Я смотрю на него. Глаза сияют, почти нервно подрагивают, скрываясь за стеклами очков. Он сказал, что они оставят меня в покое. Возможно. Если попытаюсь так сделать, Берк пойдет за мной по пятам с подсвечником в руке, и все превратится в реальную игру Улика[61], поэтому я должен аккуратно от него избавиться.

— Скажи маме… — начинаю я и замолкаю. В голове пусто. На мгновение всплывает ее лицо, а затем исчезает. — Даже не знаю. Скажи ей, что все хорошо.

— Тук-тук, — говорит Томас, заглядывая в комнату.

Когда он заходит вместе с Кармел, не могу сдержать улыбки на лице. Они оба одеты в длинные красные мантии с болтающимися сзади капюшонами и полностью скрывающими их руки рукавами.

— Вы, ребята, выглядите как рождественские монахи, — выпаливаю я. Из-под мантии торчат кончики кроссовок «Конверс» Томаса. — Вы в курсе, что вам не обязательно надевать это?

— Мы не хотели, но Колин настоял, — Кармел закатывает глаза. — Они такие тяжелые и немного колючие.

Позади нас Гидеон снимает с вешалки мантию и одевает, отуже затягивает веревкой талию, распрямляет за спиной капюшон. Затем подбирает с бархата фальшивые ножи и засовывает один из них за веревку у себя на бедре.

— Возьмите каждый по ножу, — обращается он к Кармел и Томасу. — Они уже заточены.

Они обмениваются взглядами, но никто из них не зеленеет на глазах, пока они подходят и берут их.

— Я разговаривал с дедом, — проговаривает Томас, — и он сказал, что мы идиоты.

— Мы?

— Ну, скорее, вы, — мы улыбаемся.

Возможно, я и идиот, но Морфан присмотрит за нами. Если Томасу потребуется защита, он даст знать людям, находящимся за океаном.

Я прочищаю горло:

— Послушайте, я… не знаю, в каком состоянии мы будем, когда вернемся назад. И если они попытаются сделать что-то с Анной…

— Я уверен, что Анне под силу разорвать их на куски, — сообщает Томас. — Но, на всякий случай, я знаю несколько трюков, как их задержать.

Кармел улыбается:

— Не следовало приносить с собой дубинку, — странный взгляд появляется на ее лице.

— Кто-нибудь уже задавался вопросом, как мы вернем Анну назад в Тандер-Бей? — спрашивает она. — Я имею в виду, что паспорт ее в любом случае уже просрочен.

Я улыбаюсь, все остальные тоже, даже Гидеон не отстает.

— Вам лучше двоим идти вместе, — заявляет Гидеон, указывая в сторону двери. — Мы пойдет сразу за вами.

Они кивают, касаясь моей руки, когда проходят мимо.

— Нужно ли просить тебя, чтобы ты позаботился о них, если я…, - спрашиваю Гидеона, когда те скрываются из поля зрения.

— Нет, — отвечает он.

Он тяжело опускает руку на мое плечо:

— Я клянусь, что с тобой все будет в порядке.

* * *

За один день это место подверглось серьезным изменениям. Вместо электричества стали использовать свечи. Они пылают вдоль стен коридоров, а их отблеск разбивается о каменную поверхность пола. Деловые костюмы также исчезают; каждый человек, проходящий мимо нас, одет теперь в мантию, и каждый раз, когда мы сталкиваемся с кем-то, они благословляют меня и произносят молитвы. А, может, просто насылают проклятье, все зависит от того, что это за человек. Я же в ответ их игнорирую. На ум приходит только поднять им руку, но мне кажется это глупой затеей.

Мы с Гидеоном двигаемся через лабиринт проходов и соединенных между собой комнат, пока не оказываемся лицом перед парой высоких дубовых двустворчатых дверей. Перед тем, как спросить, где Орден держит у себя таран, широко распахиваются двери и перед глазами возникает каменная лестница, спиралью закручивающаяся и пропадающая в темноте.

— Факел, — коротко произносит Гидеон, и один из членов братства, стоящих возле дверей, передает ему его.

Пылающий факел четко освещает высеченные из гранита ступени. Я ожидал увидеть их черными и влажными, одним словом, самыми обычными.

— Осторожней, — предупреждаю я Гидеона, когда тот начинает спускаться.

— Да не упаду я, — отвечает он. — Для чего же тогда факел?

— Ну, больше всего меня волнует, чтобы ты не наступил на мантию и не сломал себе шею.