Девушка из кошмаров

Вилка опускается на тарелку. С едой покончено. Со школой тоже. Прошло только четыре дня, а большинство учеников уже устраивают пропагандистские митинги. В прошлый четверг я сдал последний тест и получил отметку «хорошо». Не похоже, что меня исключат из школы.

* * *

Вероятно, черному лабрадору не следует проглатывать печенье с арахисовым маслом, а также не стоит поить его молоком. Но они уверены, что ему это нравится. Стелла кладет голову мне на колени, переместив большую часть своего туловища на бордовую подушку, покоившуюся на диване, где сижу я. Ее суженные щенячьи глаза, моргая, переводят взгляд от моего лица на стакан молока, поэтому я наклоняю его так, чтобы ее большой розовый язык приступил к делу. Когда она закончила пить, благодарственно утыкается в мою ладонь.

— Всегда пожалуйста, — говорю, почесывая ее. В любом случае, я не хотел есть. Я пришел в магазин сразу же после своего несостоявшегося завтрака, чтобы увидеться с Морфаном. Видимо, большую часть ночи они с Томасом просидели, обсуждая ритуал, поэтому сейчас перед глазами маячит это задумчивое, сочувствующее выражение, скрывающееся за очками, которое вынудило меня тотчас плюхнуться на этот диван, при этом организовав мне полдник. И почему люди продолжают свои попытки накормить меня?

— Вот, выпей это, — проговаривает Морфан, появляясь из ниоткуда. Он наполняет чем-то кружку, и эта смесь трав бьёт ароматом мне в лицо, поэтому я отшатываюсь.

— Что это?

— Корень ангелики, восстанавливающая настойка. С небольшим количеством чертополоха. После того, как прошлой весной Чародей причинил вред твоей печени, ты должен хорошенько о ней заботиться.

Я скептически осматриваю микстуру. Она горячая и пахнет так, словно сварена с отстоянной воды.

— Это безопасно пить?

— Если только не забеременеешь, — фыркает тот. — Я позвал Томаса. Он уже в дороге. Он пошел сегодня в школу, предполагая, что ты будешь там. Тот еще медиум, а?

Мы типа вместе с ним улыбаемся и проговариваем, копируя Томаса «у меня получается это только иногда». Затем я нерешительно делаю глоток. На вкус она хуже, чем пахнет, горче и почему-то солонее.

— Отвратительно.

— Ну, молоко должно было смягчить твой желудок, а печенье — изменить вкус, но ты все предпочел отдать собаке, идиот.

Он хлопает по заду Стеллы, поэтому та неуклюже спрыгивает с дивана.

— Послушай, парень, — говорит Морфан, и от его могильного тона я прекращаю потягивать настойку. — Томас рассказал мне, что ты собирался сделать. Не думаю, что должен тебе напоминать, что такие попытки приведут тебя только к гибели.

Я вглядываюсь в красно-зеленую жидкость. Умное замечание, готовое сорваться с моего языка, наподобие того, что его настойка меня быстрее погубит, но я все же тяжело проглатываю слова, хотя и трудно сдерживаться.

— Но, — вздыхает он, — я также не собираюсь переубеждать тебя, что у тебя нет ни единого шанса. Ты владеешь атрибутом, сила которого волнами исходит от тебя, о котором раньше я никогда не слышал. Они распространяются не только от ближайшего рюкзака, — он пальцем указывает на сумку, лежащую рядом со мной на диване.

Затем садится на подлокотник кресла напротив, ощупывая рукой бороду. Независимо оттого, что он скажет, мне будет нелегко.

— Томас намерен пойти с тобой, — продолжает он. — Я бы не смог его остановить, даже если бы и попытался.

— Я не позволю, чтобы с ним что-нибудь случилось, Морфан.

— Ты не сможешь сдержать это обещание, — строго отвечает он. — Ты думаешь, что с другой стороны коридора ты сразу же столкнешься лицом к лицу с силами? С тем мрачным и с дредами чуваком, который мечтает переварить тебя как еду? Должно быть, ты везунчик.

Я заглатываю зелье. Он же вновь заводит шарманку о буре. То, что он чувствует, добирается до меня, притягивает, запутывает, что бы он ни говорил, черт возьми, в своей неясной бесполезной привычке.

— Но ты не собираешься меня останавливать, — сообщаю я.

— Не знаю, поможет ли мне такое решение. Возможно, ты должен через это пройти. Оказаться на другой стороне, а затем посмотреть через окно, словно вырванный из другого мира ночной шарик.

Он потирает бороду, оставляя на ней пробелы.

— Слушай. Я тоже не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Но если моему внуку причинят вред или что-то похуже… — он смотрит мне прямо в глаза, — ты станешь для меня врагом. Ты понимаешь это?

За эти месяцы Морфан стал мне почти что дедом. Стать его врагом — последнее, чего бы я хотел.

— Да.

Он хватает меня, обвивая руку, словно змея, и удерживает так некоторое время. Прежде, чем за четверть секунды короткий импульс энергии взбудоражит мою кровь под кожей, я замечаю кольцо: малый круг вырезанного черепа. Я никогда прежде не видел его на нем, но я узнаю его и понимаю, что это может значить. А именно: я не просто приобрету врага в лице Морфана, но и вуду как такового.

— Будь уверен, что справишься, — отвечает он, отходя.

Как бы то ни было, это пронзает меня и заставляет не только на лбу выступить пот. Даже на ладонях.