Девственницы Вивальди

8

В моей шкатулке с письмами нет продолжения той истории, но мне и сейчас достаточно просто закрыть глаза, чтобы вернуться на Торчелло — остров, показавшийся мне раем, вместившим в себя тем не менее частицу ада.

Помню, я так разомлела, подставив лицо солнечным лучам, что, когда одна из служанок Фоскарини принесла мне красиво сервированный подносик с пищей, я даже не взглянула на нее, а лишь поблагодарила, полностью предавшись собственным мыслям. Однако мои грезы тут же улетучились, когда она резко пнула меня носком туфли.

К счастью, перед тем как негодующе вскрикнуть, я взглянула ей в лицо: из-под локонов, увенчанных крахмальным чепчиком, ухмылялось мне лицо старого приятеля Сильвио.

— Синьорина, — поклонившись, затянул он писклявым голосом, — моя нога по недогляду сама собой угодила вам прямо в аппетитную попку.

Он умудрился произнести эти слова совершенно обыденно и с раболепным выражением лица, так что никто не заподозрил бы никакого подвоха, даже если бы наблюдал за нами.

— А я-то думала, почему тебя не было на мосту с Ревеккой!

— Тсс!

— Давай поедим вместе!

— Совсем сдурела — мне же не положено! И будь добра, не пялься на меня. Делай вид, что тебе нет до меня дела.

Я стала усиленно притворяться, что ем.

— Я говорил с тем человеком фона Регнацига о твоей цацке — ради бога, смотри на поднос, Аннина!

— Сильвио, пожалуйста, говори же, не томи!

— Прямо сейчас не могу. Когда поешь, отлучись ненадолго в лес — вон туда, налево от Базилики, — будто бы пописать. Я тебя там разыщу и расскажу все, что узнал.

Он отошел, чтобы прислуживать другим воспитанницам, а я осталась с целым подносом, с которого уже не могла съесть ни кусочка.

Теперь, когда я вот-вот должна была узнать, кто прислал мне медальон, меня снова вместо облегчения обуял страх. Я не сомневалась, что это имеет какое-то касательство к тайне моего происхождения — а что же еще это может быть? Я слишком молода и совершенно безвестна, чтобы получать подношения от поклонников. Но все приходящие в голову возможности наполняли меня страхом. А вдруг я узнаю, что моя мать — какая-то дешевая шлюха или вообще преступница, заключенная в подземелье дворца Дожей? Вдруг, напав на мой след, она захочет забрать меня из приюта, чтобы потом использовать так же, как мамаша Марьетты — своих найденышей?

Или, что еще более вероятно, судя по непривычному виду медальона и моему собственному нездешнему облику, один или даже оба моих родителя — чужеземцы и живут в какой-нибудь непроходимой глуши, где меня выгонят на богом забытое пастбище пасти коз. Или дадут в руки веретено, и буду я день-деньской сидеть за прялкой. Или, того пуще, выдадут насильно замуж за какого-нибудь неотесанного торгаша, и мне придется наигрывать джиги для его подвыпивших дружков.

Впрочем, мои фантазии простирались и в других направлениях. Мне чудилась молодая аристократка, которая родила меня вне брака. Это она будто бы читала мои письма и использовала все свое влияние, чтобы продвинуть меня в рядах coro. Она следила за моей жизнью и только дожидалась удобного момента, чтобы открыться мне. Она скоро объявится в parlatório, и там я поведаю ей все свои тайны и страхи, а она на ухо шепнет мне мудрые слова, предназначенные мне одной. Между нами вдруг обнаружится непонятное внешнее сходство — мы, смеясь, подивимся этому чуду, и я отныне буду знать, что не одна в мире.

С каким пылом готова я была поверить чему угодно! Не дольше чем на миг допускала я пугающую мысль о том, что даже благополучнейшая из развязок может открыть ящик Пандоры, таящий в себе и сложности, и противоречия. Но я была не в силах отказаться от поисков: словно собака, унюхавшая что-то в земле, я рыла и рыла, не особенно задумываясь о том, что вожделенная кость на поверку может оказаться тухлятиной, изъеденной червями, какую и выкапывать-то не стоило.

Я гоняла куски по тарелке, размышляя, как бы мне оторваться от своих и отлучиться в заросли. Ко мне уже по очереди подходили Джульетта и Клаудия, и каждая приглашала пойти с ней и осмотреть базилику. Чтобы выгадать себе немного времени, я обеим ответила согласием. Но потом рядом со мной опустилась на колени Марьетта, чмокнула меня в щеку и шепотом стала упрашивать пойти с ней в лес.

Понимая, что ей снова пришла охота победокурить, я вовсе не хотела связываться с ней — давно ли меня выпустили из карцера! Но поскольку предложение Марьетты совпадало с моими собственными намерениями, я поставила поднос на траву и погналась за ней по лугу. Притворяясь, что играем в салки, мы с визгом и хохотом все расширяли круги, удаляясь от места пикника.

Неожиданно Марьетта оставила игру и уже всерьез понеслась к темным лесным зарослям.

Мне никогда раньше не приходилось столько бегать, тем более когда под ногами вместо твердых булыжников — упругая почва. Я пыхтела позади Марьетты, приотстав на несколько шагов, а она, более быстроногая, уже достигла кромки леса и вскоре скрылась среди буйно разросшейся зелени, похожей на живую стену.