Девственница (ЛП)

- Я знаю свою Элеонор. Я знаю свою Малышку. Она вернется ко мне.

- А если нет?

Сорен не ответил на это, и Кингсли был рад. Он тоже не хотел знать ответа на этот вопрос.

- Она рассказала тебе, что я просил ее причинить мне боль? - спросил Кингсли. - Она рассказала, что причинила мне боль?

- Да.

- Тебе это не понравилось.

- Да. И до сих пор не нравится.

- Я давно сказал тебе, кто она. Эта девушка не сабмиссив. Она...

- Она моя, - ответил Сорен. - Остальное не имеет значения. Она моя. Точка.

- Она твоя? - Кингсли откинул с лица мокрую прядь волос. - Жаль, что кто-то забыл сказать ей об этом.

- Ты закончил?

- Закончил с чем?

- Закончил пытаться причинить мне боль?

- Думаю, да, - ответил Кингсли. - Но я еще не готов простить тебя.

- Это потому, что ты не простил себя за то, что позволил ей пройти через все это в одиночку?

- Ты самодовольный ублюдок, нужно было отправить тебя в больницу.

- Как думаешь, где я провел последний час? Хорошо, что в моем приходе есть врач.

- Как удобно. - Они с Сореном долго молчали, достаточно долго, чтобы Кингсли снова разозлился. - Десять лет назад мы втроем стояли в зале твоей церкви и первый раз разговаривали. Там была свадьба, а она убирала после нее. Ты ушел, и я следовал за тобой, и там увидел ее. И я спросил тебя, могу ли я заполучить ее. Ты помнишь, что ты сказал?

- Напомни, - сказал Сорен, хотя Кингсли был абсолютно уверен, что Сорен помнил каждое слово того вечера.

- Ты сказал: «Жди своей очереди».

- Так и сказал. И?

- И ты должен знать, - ответил Кингсли, - если Элли когда-нибудь вернется, настанет моя очередь.

Глава 32

Тот самый день настал.

Пора уходить.

Такой была первая мысль Дафны, когда она в последний раз проснулась в постели Джона. Часы на прикроватной тумбочке показывали 5:17 утра. Она оделась в темноте, пока солнце не взошло, а если бы и взошло, шторы были плотно задернуты, чтобы не пропускать свет. Она жила за закрытыми шторами с первой ночи с Джоном. Она приходила в его дом в темноте, и уходила до рассвета. В книге или фильме, возможно, она была бы вампиром, который проснулся на закате своей жизни и погрузился в сон, подобный смерти на рассвете. Такой была ее жизнь последние шесть месяцев. От рассвета до заката она жила как в тумане, часы, лишенные цели и смысла. На закате она оживала, как только переступала порог его дома.

Этим утром она переступит его снова, в последний раз.

Она натянула вчерашнюю одежду, которая оказалась разбросанной по всем полу. Прошлой ночью Джон был игрив и швырнул ее трусики в одну сторону, носки в другую. Догадывался ли он о том, что она задумала? Была ли это тактика затягивания? Нет, конечно, нет. Она знала Джона. Если бы он вообще догадывался, что она уходит от него сегодня, она бы проснулась привязанной к кровати за запястья и лодыжки, ключи от машины спрятаны, а деньги пропали. И она была разочарована, когда проснулась и обнаружила, что ее руки и лодыжки свободны, ключи там, где она их оставила, все ее деньги в сумочке.