Девственница для Варваров (СИ)

– Мама, мамочка! – я подлетаю к ее койке после ожидания, которое показалось многочасовым, после оформления кучи документов. Но теперь я здесь, теперь я буду заботиться о самом дорогом мне человеке.

Она похудела, лежит на койке вся бледная, но силится улыбаться.

– Моя девочка, думала, не увижу тебя уже, где же ты была? Лизавета что-то объясняла, но я ничего не поняла. Документы она все оформляла. Какие-то квоты, говорит, надо было использовать. Такие деньжищи. Неужели наше государство помогает бедным слоям населения? Хоть бы знать, кого благодарить.

– Мам, вот я квотой и занималась, там знаешь какие очереди, а сколько документов оформить пришлось, а к тебе в реанимацию никого не пускали, вот я, как узнала, что тебе в палату перевели, сразу и приехала. Привезла тебе гостинцев.

– Да какие мне гостинцы? Ты сама кушай фрукты, ты вся такая худенькая, как тростиночка. Анюта, в чем душа-то держится? Не отдыхаешь совсем, – причитает она и ругается, гладит меня по волосам совсем как в том сне, что мне привиделся.

С моей души спадает тяжелый груз. За ее глаза, которые я вижу вживую, я готова снова пройти через то страшное испытание. За мамочку я на всё готова.

– Что ты, Анют? – замечает мама, как я вздрагиваю. – Холодно, что ли? Наталья, – обращается к женщине на соседней койке, – окно закрой, пожалуйста. Дует. Видишь, моей дочке холодно? Это моя Анюта, моя гордость. Единственная моя радость, – нахваливает меня, а я краснею и прячу глаза, растирая руки от мороза. И нет, он не внешний, ниоткуда мне не дует, из окна совсем нет потяжки

Просто я замерзла изнутри. У меня отходняк после всех событий, что со мной приключились.

«Анют», – вспоминаю вдруг, как меня так называли мужчины. И еще всякими ласковыми прозвищами наподобие Веснушки или детки. Наверное, если не считать последнего и первого раза, обошлись оно со мной, в принципе, не так уж и плохо. На теле никаких последствий, я не беременна, ничем не болею… Вроде бы. Анализы я обязательно сдам, хотя уверена, что Джавед не стал бы подсовывать мне клиентов с ЗППП.

В общем, надо обо всем забывать и возвращаться к прежней жизни, словно ничего и не было, словно я не поработала шлюхой несколько дней и не спускалась на самое дно. У меня должно получиться, просто нужно время.

Дмитрий

– Уверены? – держу я палец над кнопкой активации перевода.

Сердце колотится как бешенное, не могу поверить, что от победы нас отделяет лишь одно движение.

– Давай уже, Димыч, не томи! – рычит Захар, не в силах утерпеть эти напряженные секунды.

– Да, давай, – более спокойно говорит Блатной.

Но в случае с ним спокойствие лишь пугает.

– Надеюсь, нас после этого не взорвут к чертовой матери, – нервно усмехаюсь и отправляю деньги.

К счастью, ничего не происходит. В дом никто не врывается, и нас также не взрывают.

– Получилось, – усмехается Блатной и идет к своему бару.

Дом у него зачетный, и, если честно я не совсем понимаю, зачем ему с его состоянием было устраивать всё это мероприятие с угоном денег такого серьезного человека. Мы с Захаром даже предполагали, что дело тут далеко не в одних деньгах, тут было замешано что-то личное…

– Ну, парни, за победу! – передает он нам по бокалу с виски, и мы, чокнувшись, выпиваем, запивая сковавшее нас напряжение.

Последние несколько дней были тяжелыми. Вернувшись в город и завалившись к Блатному, мы полностью обдумали всё и, взвесив все за и против, решили рискнуть, согласившись на условия, поставленные хозяином денег.

Отправили свою часть на не отслеживаемые счета, а сегодня отправили обратно то, что украли, их хозяину.

– Ну, чем займетесь? – хмыкает Блатной.

– Еще не решили, – неопределенно отвечает Захар, и это правда.

У нас просто не было времени обдумывать, что мы будем делать, когда всё закончится.

Скорее, даже не так, время-то как раз было, мы просто не верили, что всё может закончиться.

Кем мы были до того, как Блатной предложил нам ввязаться в эту аферу? Неудачники, работающие от звонка до звонка, живущие в старой квартире, доставшейся Захару от родителей.

У него-то они хоть были, в отличие от меня, выросшего в детском доме.

– На вашем месте я бы убрался из России, с вашими возможностями вам это по плечу.

– Мы подумаем, – киваю я.

Я и сам об этом думал. Оставаться в России действительно было рискованно. То, что эти люди согласились с нашими условиями и отстали, еще не значит, что они всё забыли.

– На квартиру тоже не советую соваться, – продолжает давать наставления Блатной. – Береженого, как говорится… – жмет плечами, мол, сами знаете.

– Сможешь ее продать? – хмурится Захар.

Друг не говорит, но я-то знаю, как она ему дорога. Как-никак, память о родителях…

– Гляну, – кивает он.

– Всё тогда, мы валим. Задержались что-то у тебя, сначала в доме, потом тут…

– Осторожнее, не теряйте голову от обретенной свободы и денег.

– Не будем, слишком дорого она нам досталась, – говорю я, и мы с облегчением покидаем дом Блатного, чтобы начать жизнь с чистого листа.

Аня

– Анют, а как же твоя работа? – спрашивает мама, когда я уже третью ночь провожу с ней в больнице. – Тебя не уволят?