Девственница

— Так же, как ты верил ултенам? Ты просто ушел с ними, бросив и меня, и Сайлин, и Бриту.

— Это неправда, я… — Руан был смущен и обрадован одновременно. Джура шипела на него, как обычная ревнивица. Перед ним была не женщина-гвардеец, а сердитая жена, укоряющая мужа, что он спит с другой. Джура действительно любит его, а не Ланконию!

— Руан, — снова позвал его Дайри. — Мы должны идти. Марек заметит, если мы долго задержимся здесь.

Руан с сожалением отошел от Джуры. Никогда еще он так сильно не хотел ее.

— Дайте мне два дня, — прошептал он быстро. — И я вытащу вас отсюда.

Руан вышел. Сайлин попыталась заговорить с Джурой, но та молчала, слишком разозленная, чтобы слушать.

Джура ворочалась, не в состоянии заснуть. Если бы она вышла замуж за Дайри, их брак никогда бы и не мешал благополучию Ланконии. Ну почему ее так раздражает, что Руан поставил интересы страны выше ее собственных?

Перед рассветом Джура подошла к двери, глядя на дворец Марека. Мысль о том, что Руан сейчас спит, возможно, рядом с другой женщиной, привела ее в ярость. Нельзя думать как англичанка, одернула себя Джура. Она должна в первую очередь помнить о Ланконии.

Джура прислонилась к косяку двери и постаралась мыслить здраво, но ничего не получилось. Она хотела, чтобы Руан вернулся к ней. Она не могла ждать, пока ему наскучат ултенки или пока насытится ее сводный братец. Джура была готова поспорить, что Джералт и не вспомнил о Сайлин и Джуре. Джералт вообще мало думал о других.

Когда Джура считала, что Руан погиб, она сожалела о том, что не помогала ему. Сейчас ей представилась эта возможность.

— Джура, — позвала ее проснувшаяся Сайлин. — Ты что, не спала всю ночь?

Джура резко развернулась лицом к подруге.

— Мы сами выберемся отсюда. И используем оружие Руана: слова. Мы скажем этим женщинам, что Марек скрывает от них существование сотен, тысяч свободных мужчин в других частях Ланконии и что каждая женщина сможет выбрать себе одного мужчину и рожать от него сыновей.

— Но мы же не знаем языка, — возразила Сайлин, — да и, кроме того, Руан сказал, что через два дня освободит нас. Может быть, стоит подождать?

— Нет, мы должны помочь ему.

Среди охраны лишь одна женщина понимала язык ирлианцев, и Джура потратила большую часть дня, чтобы заставить ултенку выслушать ее. Та отмахивалась, повторяя, чтобы Джура вернулась к работе. Благоприятная возможность представилась лишь в полдень, когда в воротах дворца показалась королевская процессия. Впереди ехал Марек, окруженный со всех сторон красивыми женщинами. В двух других повозках находились Руан, Дайри, Джералт и фаренцы. Джура увидела, как заблестели глаза стоящих рядом женщин при виде здоровых сильных мужчин. Когда мимо проезжал Руан, Джура с силой сжала ладони в кулаки: маленькая хорошенькая ултенка практически сидела у ее мужа на коленях.

— Какими слабыми выглядят эти мужчины, — заметила Джура словно невзначай.

Ултенка, говорящая на языке ирлианцев, удивленно посмотрела на нее.

— В моей стране мы, женщины, не стали бы даже смотреть на подобные ничтожества, а отослали бы их прочь, — продолжила Джура, позевывая. — Не пора ли возвращаться к работе? Я лучше буду работать, чем глазеть на подобных слабаков.

Ее слова попали на благодатную почву: ултенка подошла к своим соотечественницам, что-то быстро рассказывая им.

Через несколько минут она вернулась и забросала

Джуру вопросами. Ее интересовало, где живет Джура, и особенно, какие там мужчины.

Джура стерла пот со лба и принялась говорить о браках между одним мужчиной и одной женщиной. Она помедлила, ожидая, пока, эти слова переведут другим ултенкам.

К полудню они с Сайлин сидели в тени раскидистого дерева, попивая охлажденный фруктовый сок и в тысячный раз повторяя о тысячах свободных мужчин в центральной части Ланконии. Ултенкам особенно нравилось слушать про сильных мужчин-зернанцев, которым досталось по одной большой и уродливой женщине.

На следующий день Джуру и Сайлин за пределами домика поджидали уже сотни женщин. Большинство из них были слишком молодыми, чтобы помнить те времена, когда и у их народа было достаточно мужчин, поэтому рассказы Джуры казались им чудесными сказками.

На этот раз Джура не стала рассуждать о мужчинах в других частях Ланконии, а заговорила о том, как тяжела участь женщин, вынужденных преклоняться перед ултенами-мужчинами. Джура в красках описала свои собственные споры с мужем, не упоминая, впрочем, его имени. Под шум удивленных восклицаний ее попросили даже повторить рассказ.

— И он тебя по-прежнему любит? — спросила одна из слушательниц. — Тебе не приходится становиться истинным совершенством, чтобы удержать мужчину?

Вопросы сыпались со всех сторон.

— И ты можешь говорить, что думаешь, не боясь наказания?

— И ты можешь сердиться на мужчину?

— Да, — отвечала Джура твердо. — И твой муж должен быть верным тебе, иначе ты можешь пожаловаться на него в суде. И ты можешь выгнать мужа.