Девственник

толстые и длинные гвозди в моём сердце. Я их вынимаю, а они от моих попыток

только больше впиваются. – Говорил я шёпотом, но активно размахивал руками, имитируя “борьбу с гвоздями”.

– Ты хочешь быть свободным. Так?

– Что это значит? – немного приходя в себя, спросил я.

– Фрай, помнишь о чём мы с тобой говорили 3 минуты назад? Это именно

оно и есть. Пойми, ты сам выбираешь жить с болью или освободиться от неё.

– Ответьте мне на вопрос, пожалуйста. Я вообще-то спросил о Венди.-

возвращаясь к своему вопросу я чётко осознавал, что, всё-таки, ещё не готов

убрать гвозди из своего сердца. Эта боль – единственное что осталось от мамы.

Учитель прекрасно понимал психологию человека. Он не стал настаивать

на продолжении темы с гвоздями. Так как это должно быть исключительно

полностью моё решение, чтобы стать действительно свободным. Вот за это я его

и уважаю. Повисла небольшая пауза, в которой мы оба выбирали варианты

развития нашей беседы. Мистер Фрид начал первым.

– Фрайм, по поводу Венди: Всё просто. Поговори с ней так, как бы ты хотел, чтобы отказали тебе. Вот и всё. Ведь ты хочешь сделать именно это?

Я задумался, а как бы я хотел, что бы отказали мне. Но не успел я

опомниться, как мистер Фрид начал уже основную тему урока. А я ведь обязан

решить вопрос по поводу Венди. Этому нужно положить конец. Но пока я

оставлю это дело. Все самые лучшие идеи приходят ко мне в повседневной

рутине. Сегодня у меня было только 2 пары по психологии, в промежутках между

которыми, я навещал Роджера. Когда я зашёл, то на его лице уже была улыбка и

он попросил меня включить комедию. День всё больше становился ясным. Я

даже и забыл и про свой день рождения и про другую сегодняшнюю дату.

После учёбы я приготовил обед. Несколько раз поухаживал за Роджером и

не забыл про задания. Время подходило к 9-ти часам вечера, значит скоро

приедет папа.

В первый год после ухода мамы, папа устраивал каждый день просмотр

кассет с их совместной жизни. На второй год я не выдержал и больше не

присоединялся к просмотру, так как моя жизнь от этого не становилась лучше, а

только наоборот. Мне было больно видеть маму счастливой там, а папу в слезах

здесь. Ему было комфортнее жить в прошлом и страдать. Порой он просто

смотрел в выключенный телевизор и тихо рыдал, до тех пор, пока кто нибудь

его не застанет. Постепенно я отучил и Роджера от просмотра этих кассет. Хоть

они и о родительском счастье, для меня они о потери обоих родителей. Только

из уважения к отцу, мы отвечали ему согласием на просмотр кассет в день

смерти. Да, и в мой день рождение. Я перестал праздновать свой праздник, потому что трагедия всегда была на первом месте. Мне совершенно не хотелось

ещё и это брать на себя. Первые года папа ещё готовил для меня подарок, но

забывал вручать. Он укладывал нас с Роджером спать поздней ночью после

просмотра видео. Затем клал подарок мне на тумбочку и уходил. А утром я уже

не хотел его открывать. Годы шли, а папа всё сидел на диване в свой свободный

вечер ровно в 9 и проматывал старую плёнку. Для него это время было как

глоток воздуха. Я проходил мимо и даже не отзывал его, чтобы поздороваться.

Он бы всё равно не обернулся.

Найдя нужную кассету, мы ждали отца. Я усадил Роджера на диван и

включил классическую музыку, которую он так любит.

Мы уснули.

2 Глава

Дверь в морг

Я проснулся в 2 часа ночи от боли в шее. Всё – таки, диван у нас

никудышный. Придя в себя и разминая затёкшие мышцы, я посмотрел на

Роджи и ужаснулся. Его тело в коляске большой грушей повисло на ослабшем

ремне, обычно держащим его в нужном положении. Ещё бы чуть-чуть и ремень

мог полностью расстегнуться, тогда бы Роджи всем телом упал прямо на пол. А

он, тем временем, хорошо себе спал, даже не подозревая, что буквально висит

над такой опасностью. Ему строго противопоказано принимать подобные

положения тела. Папы, судя по всему, так и не было. Я ничего плохого сперва и

не подумал – «наверное он, как обычно, на несколько дней уехал по работе. Хотя

раньше он всегда как-нибудь да предупреждал о такой» – я чётко помню свои

мысли по этому поводу. Однако, выяснять сейчас где он был не так важно, как

исправить положение с Роджером. Я аккуратно разбудил его и тихонько, что бы

только не испугать сказал:

– Роджер, просыпайся. Мы с тобой уснули в зале. Нужно уложить тебя в

твоей комнате. Давай я тебе помогу. – и я начал поднимать его руки, что бы

закинуть их на плечо.

– А где папа? – шёпотом, всё ещё с закрытыми глазами, спросил брат.

– Я выясню, выясню. Наверное, как всегда, на работе. Ты давай – ка лучше

помоги мне.

Роджер вроде бы и был моим старшим братом, но я и он прекрасно

понимали, что я главный.

Мне с трудом удалось его раздеть. И уже выйдя из комнаты брата, я

почувствовал страх. «Где папа?». Не знаю, в голове было странное и неприятное

ощущение, предчувствие что-ли. Я решил позвонить ему убедиться, что он на

работе и всё хорошо.

Как только телефон оказался у меня в руке, на него сразу же позвонили.

«Странно» – подумал я, – « кто это мне будет звонить в 2 часа ночи». Номер был