Девоншир

— Я ей кое-что показал, — не стал вдаваться в подробности доктор Мортимер. — Кое-что такое, чего Стэплтон не мог, несмотря на всю свою силу. Так или иначе, она не пришла.

— Это мы знали и раньше, — сказал Ватсон.

— Но не сэр Чарльз. Видите ли, если бы Лаура просто не явилась, он не отказался бы от своего скверного намерения. Поэтому я решил его напугать. Дать ему, так сказать, наглядный урок, который открыл бы ему глаза на то, что его чувства, по сути, безумны…

— Мы полагаем это оскорблением благородного члена нашего рода, — встрял сэр Баскервиль.

Алабастр чуть повернул голову, выражение его лица не сулило ничего хорошего. Кабанья голова по уши вжалась в стену.

— И что же именно вы сделали? — поспешно спросил Ватсон.

— Навёл морок. У нас, болотников, это неплохо получается, особенно в темноте и близ болот. Многие любят заманивать путников, дразня их видениями прекрасных женщин…

— И вы, — догадался Ватсон, — показали ему Лауру Лайонс?

— Именно так, — признал доктор Мортимер. — По моему плану, она должна была пройти сквозь калитку мимо опешившего сэра Чарльза по дорожке к дому, после чего растаять в воздухе. Как я рассчитывал, после подобного зрелища сэр Чарльз усомнится в собственном рассудке — и побежит ко мне советоваться. Я бы сказал ему, что его мечтания о Лауре вызвали эротический психоз, назначил бы лечение успокоительными средствами и категорически запретил бы ему даже думать об этом женщине. Через какое-то время страсть угасла бы сама… Беда была в том, что к тому моменту бедный сэр Чарльз и в самом деле был несколько не в себе.

— И что же он сделал? — Ватсону стало интересно.

— Он рванул за ней, как кобель за сук… как Орфей за Эвридикой, — на сей раз ложноклассическая матафора резанула Ватсону ухо сильнее, чем откровенная грубость. — Видимо, он был готов на всё. И проклятие его настигло. Почтенный сэр Чарльз на моих глазах превратился в огромного пса преотвратительного вида. Поверьте, зрелище не из приятных.

— А как же тело? — вдруг пришло в голову Ватсону. — Ведь труп сэра Чарльза видели многие люди. Кто-то же похоронен в семейном склепе?

Доктор Мортимер замолчал. Алабастр уставился на него весьма пристально.

— Мне не хотелось бы об этом говорить, — наконец, выдавил из себя доктор.

— А придётся, — предупредил обвинитель.

Мортимер упорно молчал.

— В таком случае, — принял решение Алабастр, — пора вызвать главного свидетеля по этому делу. Если доктор не возражает — поскольку речь идёт о человеческом духе.

— Хотя мы полагаем его в высшей степени недостойном этого звания, — осуждающе прогудел дух Баскервилей и оскалил клыки. Из кабаньей пасти дохнуло злой колодезной сыростью.

— Вы согласны? — обратился к Ватсону дракон.

— Вызывайте, — Ватсон пожал плечами. — Кстати, я его знаю?

— С определённой стороны, — невнятно выразился Алабастр и сделал руками непонятный жест.

Мир снова покачнулся, стены вздрогнули и поплыли. Когда же Ватсон проморгался, то увидел, что рядом с Бэрримором стоит невысокий человек в костюме, пропитанном водой и перемазанном тиной. Вода стекала с его лица, грязь залепила лоб и склеила веки. На скуле багровела незаживающая царапина. Через плечо у новоприбывшего висела жестяная коробка для ботанических сборов.

7

— Стэплтон! — вскричал Ватсон.

Тот, услышав своё имя, открыл глаза — чёрные, цвета протухшего  яйца.

— Я мёртв, — без выражения сказал человек. — Зачем вы тревожите мертвеца?

— Нельзя ли его… привести в порядок, что-ли? — попросил Ватсон. — Мне не очень-то приятно смотреть на этого человека, а в таком виде он особенно отвратителен.

— Как вам будет угодно, — дракон сделал ещё одно движение.

Лицо и фигура Стэплтона изменились. Грязь и тина исчезли, лицо приобрело естественный цвет, глаза — тоже. Если бы не остановившийся взгляд, то злополучного натуралиста можно было бы принять за живого, хотя и несколько потрёпанного обстоятельствами.

— Назови своё имя или имена, — потребовал Алабастр.

— Стэплтон. Ванделер. Баскервиль, — сказал мертвец. — У меня много имён.

— Теперь назови имя силы, которой ты служишь, — Алабастр нетерпеливо щёлкнул пальцами.

— Вы не имеете власти надо мной, — попробовал было упорствовать Стэплтон, но дракон так впился в него взглядом, что тот пошатнулся.

— Твои боги тебе не помогут, — насмешливо сказал дракон. — Повинуйся! — он поднял зелёную лапу с изумрудом и начертил в воздухе какой-то знак.

Глаза трупа, и без того не радовавшие сменой выражений, окончательно застыли. Было видно, что дух, удерживаемый внутри временной оболочки, подавлен и подчинён.

— Я раб лоа Агве и лоа Симби, — прошептали бескровные губы Стэплтона. — Я имел силу от них и творил волшбу их именем.

Ватсон вытаращил глаза.

— Что? Волшба?

— Он занимался магией, и весьма успешно, — мрачно сказал доктор Мортимер. — Можно сказать, на профессиональном уровне. Наш хороший знакомый был адептом вуду, тайного африканского культа.

Ватсон затряс головой.

Нет, это какая-то ошибка. Стэплтон и африканский культ? Он конечно, негодяй, но я в жизни не встречал более прозаического человека.