Девочка в наследство

Пытаюсь освободить конечность из его захвата, но попытка проваливается. Лавров держит крепко, но при этом не причиняет боли.

– А я с незнакомыми не катаюсь, – невинно хлопаю глазками и вижу, как мужчина начинает заводиться.

– А я не незнакомый. Садись, у меня мало времени.

Я смотрю на подругу в поисках помощи, но быстро понимаю, что бесполезно – подруге не хватает только ведра попкорна и газировки.

– Ната, меня тут умыкнуть пытаются. Долго стоять собираешься, как столб? – гаркаю на неё.

– А умыкните меня. Я совсем не против, – улыбается обольстительно, поправляя рубашку на внушительной груди.

Декольте ползет вниз, и мне хочется хорошенько двинуть этой соблазнительнице, чтоб в себя пришла.

– Садись в машину, мелочь, – цедит Тимофей и подтягивает меня к себе.

Я упираюсь пятками в асфальт, жалея, что на балетках нет шипов.

– Я буду кричать, – вру без зазрения совести.

Кричать-то я не собираюсь, но припугнуть – святое. Чего он вообще нарисовался?

– Хватит дурить, ты же узнала меня, – с нетерпением рычит Лавров и встряхивает меня, – ты крестница моего отца.

– Дальше что? Это не отменяет того, что ты собираешься сейчас засунуть меня в машину против моей воли, – протестующе пищу, когда он открывает дверь и закидывает меня в салон. – Ната, в полицию звони! – кричу что есть мочи, цепляясь за дверь, которую Тимофей пытается закрыть.

Он злобно рычит и все же упаковывает меня в свой танк.

– Бешеная, – выплевывает, когда садится за руль.

Откидываюсь на спинку и выдыхаю сквозь стиснутые зубы. Машина трогается с места, и я вжимаюсь в прохладную кожаную обивку. Тайком посматриваю на хмурый профиль мужчины, пытаясь унять свою щенячью радость. Кожа горят от его прикосновений, а низ живота сладко тянет от близости этого мужчины. Его темные брови нависают над сосредоточенно смотрящими вперед глазами. На щеках щетина. Волосы длиннее, чем я помню, и зачесаны назад – руки так и чешутся зарыться в эти волны, но я только прикусываю губу.

И в этот момент он решает посмотреть на меня в зеркало заднего вида. Прикусываю язык, чтобы не показать его в ответ на недовольный взгляд.

– Куда ты меня везешь? – кручу головой, пытаясь разобрать направление движения. – Какого черта вообще происходит?

В горле ком. Пульс долбит по ушам. Ладони покрываются потом. Сжимаю челюсть и начинаю дышать, как учил в свое время психотерапевт. Приступ трусливо прячется в уголке сознания, и тело расслабляется.

– Скоро узнаешь, – его рык проходит по оголенным нервам, как разряд тока, – терпения.

– О, – поднимаю руку и с интересом рассматриваю маникюр – надо бы обновить, – терпение не входит в список моих добродетелей.

И глазками хлоп-хлоп. Тимофей ещё сильнее сдвигает брови, а мне внезапно становится весело. Я уже обожаю смотреть на его эмоции, потому что обычно, когда я видела его, он был похож на обычного богатенького сноба.

Мы доезжаем до дома, где я живу после смерти родителей, и сердце совершает кульбит.

– Выгонять будешь? – хожу по острию, но не могу сдержаться и скалюсь, когда дверца машины распахивается.

– На выход давай, – меня ставят на асфальт и молча подходят к подъездной двери.

Я не удосуживаюсь сделать ни шагу, только складываю руки на груди и вздергиваю нос.

Тимофей ждет. А я не собираюсь двигаться с места.

– Сюда подойди, – недовольный голос делит пространство между нами надвое.

Мотаю головой, наблюдая, как в черных глазах назревает буря.

– Кристина…

Собственное имя действует как пинок, и ноги против воли идут к подъезду. Открываю дверь, и меня вталкивают внутрь. Тру руку и недовольно фыркаю:

– Нельзя полегче? Я все-таки девочка, – обижено надуваю губы.

– На данный момент ты моя головная боль.

Тимофей нажимает на кнопку лифта, а я застываю, понимая, что сейчас придется оказаться вдвоем в замкнутом маленьком пространстве.

Пока лифт поднимает нас на нужный этаж, судорожно вспоминаю, в каком состоянии квартира. Я уж точно сегодня не ждала никаких гостей и могла элементарно оставить сушиться на виду нижнее белье.

– Может, просто скажешь, зачем ты меня нашел, и поедешь дальше по своим делам? – изображаю из себя саму невинность.

– Нет, – обрубает он в тот момент, когда двери лифта разъезжаются.

Подавляю разочарованный вздох и плетусь к двери. Ну смотри, дядя, сам напросился, потом не жалуйся.

Роюсь в сумке в поисках ключей и ощущаю, как черный взгляд шарит по моему телу. По коже пробегает озноб, и я стряхиваю с себя ощущение его взгляда. Оборачиваюсь, отмечая, что Тимофей даже не смотрит в мою сторону.

– Проходи, чувствуй себя как дома, но не забывай, что в гостях, – фыркаю, распахиваю перед ним дверь и все же издаю мучительный стон.

В центре гостиной стоит сушилка с моими трусиками. Скидываю кеды и проскальзываю к своему врагу номер один. Блин, ну почему именно сегодня?!

До меня долетает смешок Тимофея, пока я сдергиваю трусики с перекладин и запихиваю их в комод.

– Милое бельишко, – прилетает мне в спину, и щеки вспыхивают ярким румянцем.

– А ты трусов, что ли, не видел ни разу? – пытаюсь заткнуться, но в такие моменты у меня врубается на максимум инстинкт самосохранения.