Девочка стального магната

Подземный переход. Люди. И я бегу как ошалелая, потом останавливаюсь и удивляюсь, когда не вижу за спиной ни одну ищейку.

И машины его уже нет.

Выдыхаю, бегу на поезд и еду до станции рядом с общежитием. Медленно поднимаюсь по переходу сквозь толпу, чувствуя, что даже спустя пол часа после произошедшего меня потрясывает, в голове гудит от перенесенного удовольствия.

Удивительно, но руки до сих пор словно держат этого гиганта… Тьфу! Хватит! Он тебе не нужен, Нина! Не нужен!

Возле общежития никакой машины не стоит, и я радостная иду к себе в комнату, проходя мимо вечно решающей сканворды коменды.

И хочу уже подняться по лестнице на второй этаж, как вдруг на глаза попадается скамейка, где мы с Виталиком сидели и целовались.

– Анна Гавриловна… А вы Виталика не видели?

– Нет, так он выписался.

– А за вещами приходил? – все-таки решила докопаться до истины я, на что коменда, наконец, поднимает от газеты тяжелый взгляд.

– Пермякова. В общежитии три тысячи студентов. Ты действительно думаешь, что я могу уследить за всеми? Или что мне это интересно за зарплату в тридцать тысяч?

– Нет, не можете, простите, – резонно заметила я, но цель выяснить, куда делся Виталик, была сильна как никогда, и я решила зайти к Жене. Она наверняка должна что-то знать.

Я дождалась, пока она откроет, только через девять настойчивых, громких стуков. Три из которых были ногами.

– Что тебе!?

– Привет, – неловко отвечаю, словно только что не собиралась выбить дверь. Женя уже при параде. Явно собралась на свидание. – Я спросить насчет Виталика…

– А что уже спрашивать… Нет его…

Холодок ползет по спине, и губы непроизвольно открываются в округлом:

– Что? Он… Умер?

– А кто его знает? Записки о его отъезде есть, а вот правды никто не знает. Впрочем, – берет она сумку и закрывает двери. – Спроси своего магната…

– А он тут при чем? – искренне не понимаю, зачем она его приплела. Он спас меня и… Все же?

Женя наклоняет голову и осматривает меня с ног до головы, как экспонат в музее…

– Я вот все думала, чего это он к тебе прицепился, или почему мой брат так настаивал на отношениях с тобой. Так все же понятно, – она смеется, вводя меня в еще большее недоумение, и делает настоящую театральную паузу. Ну запах от нее, действительно, словно на сцену собралась…

– Почему?

– Ты же дура, Пермякова.

– В смысле? – хмурю лоб, а внутри всплеснулось возмущение.

– Ну а какие таким мужикам нужны бабы? Дуры. Чтобы в рот заглядывали и вопросов не задавали. Брат трахался направо и налево, а ты типа не замечала… А Магнат убийца! А тебе так все равно, его вину хоть в рожу пихай, не поверишь…

– Да причем тут это?! Как Распутин может быть связан с исчезновением Виталика.

– Самым прямым образом, – орет она мне, но сказать не успевает. Ей звонит мужик какой-то, и она тут же убегает, оставляя меня мучиться множеством вопросов.

Прямым, то есть он все устроил? Убил?! Но это же смешно! Глупо. Зачем такому человеку уважаемому мараться о смерть студента первого курса. Это просто нелогично, у него, наверняка, множество других дел.

Именно с таким ворохом мыслей иду по полупустым коридорам. По сторонам не смотрю, я и так никогда ни с кем не разговариваю. Странные они эти москвичи приезжие. Еще и разноцветные. Но с другой стороны, в такой толпе чувствуешь себя одиночкой. А это состояние всегда было мне по душе.

Прошла пару пролетов и оказалась возле своей заляпанной чем-то двери, а в углу квадратного обшарпанного коридора стонет вечно пьяный студент.

Начинаю открывать дверь на себя и тут же вижу перед глазами незнакомое лицо. Хлопаю ресницами, пытаясь переварить данный факт. Мужской торс, полуспущенные шорты. В голове возникает мысль, что у Распутина торс гораздо приятнее на вид.

– Ты, наверное, Пермякова? Вот твои вещи, – показывает он в угол комнаты. –Собрал все сюда.

Баул с вещами выглядел огромным, и я снова смотрю на нового хозяина комнаты. Болезненно высокий, глаза на выкате.

– Что это значит? Почему ты трогал мои вещи? Кто дал тебе такое право?

– Да мне нет дела до твоих вещей, просто ты здесь больше не живешь, – говорит он, раздражающе растягивая звуки, и смеется в сторону своего приятеля. А где моя соседка? Наплевать, главное, меня не могли вот так выставить.

– Но это моя комната и моя кровать! – неожиданно для самой себя кричу, толкаю наглеца. Никогда не истерила столько в один день. Я вообще никогда не истерила! Что происходит?! Парень летит назад и отпружинивает от моей скрипучей кровати и тут же подрывается.

– Вали отсюда, дура! Иди с Гавриловной разбирайся! И вещи свои, – он берет жилистыми руками огромный клетчатый баул и просто выкидывает его за дверь, – забирай!

Вскрикиваю, тут же бегу в коридор и начинаю подбирать свою одежду, белье. Какой-то фарс! Стараюсь не замечать, как удивленно или насмешливо смотрят проходящие мимо студенты. Стыдно-то как. Ну почему это происходит со мной? Почему все так глупо? В один день. Тут еще как назло звонит тренер по танцам, но мне не до этого. Сейчас нужно понять хотя бы, где мне ночевать.

Когда баул собран обратно, я, заливаясь слезами и шмыгая, тащу его к коменде.