Девочка со шрамами. Истории, которые помогают жить

Дальше мы общались волнами. Бывало, что каждый день, бывало, выпадали из поля зрения друг друга на несколько недель, потом опять постоянно на связи. В целом это было нормально, потому что, так или иначе, мы постоянно оставались рядом. Если не в прямом общении, то лайками в социальных сетях и прочее. И у Нади, и у меня многое происходило. Я разошлась с Димой, потом вышла замуж, а она развелась, потом развелась я, а она вновь вышла замуж, был период, когда я меняла города, был период, когда она опять какое-то время жила в моей квартире. В общем, чего только не произошло за девять лет.

До того как мы финально разошлись, у нас было два года плотного, ежедневного общения. Такого, прямо не разлей вода. Лучшие подружки. Я даже не знаю, как это правильно описать. Вы каждый день общаетесь, переписываетесь, созваниваетесь, над чем-то смеетесь, из-за чего-то грустите, на что-то злитесь. Человек всегда рядом, всегда с тобой. Твоя опора, твоя поддержка. И ты для него так же.

У меня в тот период очень поперла карьера. Случился резкий взлет, перевод на большую должность с релокацией в другую страну. Это было даже больше, чем мечта. Мы с Надей много говорили про желание переехать, но, как это провернуть, ни я, ни она не понимали. И у меня эта кажущаяся недостижимой цель вдруг становится реальностью.

Внешне Надя радовалась переменам в моей жизни. Только всякий раз после слов «как я тобой горжусь, как я за тебя рада» следовало что-нибудь типа «ты такая молодец, а вот я…». Какое-то время я пропускала эти фразы мимо ушей, но вскоре заметила, что они являются закономерностью, что любой мой успех, любой мой шаг вперед вызывает у Нади приступ самобичевания.

Конечно, это очень неприятно. Во-первых, кому понравится быть источником расстройства близкого человека? Никому. А выходило, что я со своим успешным успехом и большим будущим каждый раз давлю ей куда-то на больное место.

Во-вторых, ощущалось это как-то обесценивающе. Ты вроде как приходишь с запросом «смотри, что у меня получилось, давай вместе порадуемся», а тебе в ответ «нет, давай мы лучше вместе порасстраиваемся про то, что я неудачница».

В какой-то момент я решила, что больше не буду особенно распространяться о том, как и что у меня продвигается. Аккуратно обходила эти темы, больше фокусировалась в разговорах с Надей на другом.

Потом я переехала. Это был не резкий, постепенный процесс, плюс в любом случае по работе мне приходилось как минимум раз в полтора месяца появляться на родине. Так что никаких прощаний, долгих проводов и чего-то такого не было.

Когда я приезжала, мы встречались, болтали, Надя оставалась у меня в отеле (от съемной квартиры я отказалась) или, наоборот, я оставалась у нее. И так продолжалось довольно долго, с полгода точно. Пока в один день моя подруга просто не пропала с радаров.

Я бы хотела рассказать, что произошло. Но, увы, не могу, потому что не знаю. Надя внезапно перестала отвечать на мои сообщения, звонки и заблокировала меня во всех социальных сетях, мессенджерах, почтовых ящиках.

Знаешь, это был шок. Несмотря на то что процесс становления моей новой жизни был постепенным, я не могу сказать, что он давался просто. Все равно это новая страна, новые правила, новое общество, это большие перемены. И адаптировалась я к ним не очень просто. И вот, поверх этого, вдруг пропадает мой самый близкий друг. Даже не пропадает, а вычеркивает меня из жизни, ничего не объяснив, ничего не сказав.

У меня нет никакого подходящего сравнения для описания того, что я чувствовала. Помню, как сидела, смотрела с левой страницы: вот, Надя жива, все у нее хорошо, а меня она просто выпилила, и в голове стучало одно лишь слово: «Как?»

Так как я не преследователь и желания гоняться за человеком, применяя какие-то занятные способы, типа скидывать на карту по рублю и писать при этом сообщение, у меня не было, я отступила. Ну а какой смысл? Все же понятно. Моя страница – в блоке, мой телефон – в блоке. Ее жизнь продолжается, она общается с нашими общими знакомыми, веселится, все прекрасно. Не под окна же к ней приезжать с посланием: «Поговори со мной».

Мне было очень сложно принять этот Надин поступок. Архисложно. Был период, когда я не вылезала с ее страницы, следила за всем, гоняла в голове наши последние разговоры и встречи, все искала, за что зацепиться. Очень много плакала. Очень.

Если бы она сказала, мол, не хочу больше общаться, если бы она поставила какую-то точку, если бы объяснила, что случилось, конечно, мне было бы грустно, но все равно такой вариант перенесся бы легче, чем немое исчезновение.

А потом одна из наших общих знакомых, краснея, запинаясь и явно чувствуя себя не в своей тарелке, рассказала мне, что Надя говорит про меня какие-то ужасные гадости. Вплоть до того, что я якобы заигрывала с ее тогдашним молодым человеком. Хотя виделись мы с ним два раза и то мельком, когда он приезжал забирать Надю от меня.

Сперва эта информация еще сильнее выбила меня из колеи. А потом, наоборот, сработал какой-то обратный эффект. И я начала сопоставлять некоторые факты. Вспомнила, например, что не раз оказывалась свидетелем того, как Надя мне про человека говорила плохие вещи, вплоть до того, что «хорошо бы ему ноги переломать», а потом писала этому парню милые комментарии в Инстаграм и обнималась при встрече, как ни в чем не бывало. Эти эпизоды всплывали один за другим, и история начала выглядеть стройнее.

Такой вот человек.