Девочка шла по дороге

– Красавец! Воистину красавец! Ну, что же, послушаем его голос…

 Мастер раскачал било и ударил в бок бронзового гиганта.

 Величественный и густой звон, от которого затрепетали сердца всех присутствующих, разнёсся над городом.

 Придворные радостно засмеялись и захлопали в ладоши.

– Тихо! Тихо! – король поднял руку, -слышите?

 Мастер ударил ещё раз.

 В ровном гуле слышалось ещё что-то.

 Детский плач…

 Эмилле…*

 Эмилле…

 Эмилле…

Король заворожённо посмотрел на окружающих.

– Это прекрасно…

Более тысячи лет двадцатипятитонный колокол Эмилле созывал монахов и граждан  Кёнджу на молитву, а его гул разносился на шестьдесят километров, но и он, в конце концов, треснул, повторив судьбу своих предшественников, и теперь бронзовый гигант является музейным экспонатом и включён в список культурного наследия Юнеско.

Эмилле замолчал навеки.

 Может, после тысячелетней разлуки, мать и дочь всё-таки встретились?…

*Эмилле – мама (старокорейский?)

Красивые глаза

– Не бойся, это наверняка будет очень весело…

 Хитоми сидела за туалетным столиком и неторопливо разделяла на две одинаковые дорожки кучку золотистой пыли.

– Ты думаешь?

 Она обернулась.

– Слушай, Джун, мы ведь давно этого хотели, так что хватит уже. Давай, начинаем.

 Хитоми отложила карточку и взяла небольшую трубочку из-под пакетика с вишнёвым соком.

– Какие у тебя красивые глаза…

 Хитоми резко повернулась на бок.

– Как ты их мог увидеть? Ха-ха! Я ведь лежала на спине! А.... Глаза.... Смешно-то как!!! Глаза!!!

 Её веселье передалось Джуну.

– Слушай, глаза… Я придумал…

– Правда? Что?

– Лежи тихо – это будет сюрприз!

 Он встал, подошёл к столику и взял бритву.

– Раздвинь веки… Ага, вот так…

 Джун медленно провёл лезвием по левому глазу, и Хитоми почувствовала, как что-то горячее потекло по её виску.

– Подожди, подожди – я должна это увидеть!

 Она резко спрыгнула с кровати и подбежала к зеркалу.

– А-а-а!!! Это-же… это-же… да это просто изумительно!!! Ха-ха-ха!!! А ты ещё не верил, что будет по-настоящему весело.

 Хитоми провела ладонью по лицу.

– Дай-ка теперь мне эту штуку – я хочу нарисовать тебе улыбку.

 Джун протянул бритву в скользкие пальцы…

Когда цветёт сакура

Акира ехал в Синдзюку-гёэн.

 Он делал это каждый день в течение последнего года.

Всегда в одно и то же время, потому, что в это же время туда приходила она.

 Акира прекрасно помнил, как увидел её год назад.

 Тогда тоже было время ханами и она сидела на лавочке под цветущей сакурой и читала книгу.

 Его ещё тогда это удивило – книга.

 Лично у него дома не было ни одной.

 Совершенно случайно он оказался в парке и на следующий день – она снова была там и снова читала.

 Ради интереса Акира пришёл на третий день…

 Прошёл год, а он так и не решился к ней подойти.

 Сидел неподалёку, делая вид, что увлечён происходящим на экране, а сам пытался её рассмотреть.

 Несколько раз даже тайком сфотографировал.

 Она, конечно, замечала его – Акире несколько раз удавалось увидеть её улыбку.

 Может, он ей нравится?

 Эта мысль заставила сердце биться сильнее.

 Всё.

 Хватит.

 Сегодня он решится.

 Сегодня.

 Акира приехал в Синдзюку-гёэн в обычное время и сел на лавочку напротив той, куда вот-вот должна была подойти она.

 Вокруг гуляли люди.

 Дети поднимали с земли опавшие лепестки и радостно смеялись.

 Её не было.

 Акира ждал.

 Её не было.

– Дурак… Дурак… Что же ты тянул…

 Акира какое-то время сидел, безучастно рассматривая проходивших людей, как вдруг кто-то присел с ним рядом.

 Это была она.

 Он смотрел на неё и вдруг понял, что забыл все слова, которые хотел сказать ей в течение этого года.

– Привет. Прости, что сегодня задержалась. Я Асэми. А тебя как зовут?

– Акира.

– Пойдём, Акира. Нам ведь есть, что сказать друг другу.

 И он пошёл с ней.

 Акира ещё не знал, куда и не мог до конца понять, зачем.

 Главное, что с ней…

– А что за книгу ты тогда читала?

– Книгу нашей жизни…

Крыса приходит ночью

Ты точно знаешь, что это не сон.

 Но это и не явь, а что-то среднее.

 Ты лежишь на кровати и не можешь пошевелиться и чувствуешь на себе взгляд.

 Взгляд из угла.

 Её глаза горят красным.

 Кроваво красным.

 Пытаешься пошевелиться, но одеревенелое тело практически не слушается.

 Неимоверным усилием удаётся упасть на пол и ты ползёшь к ней.

 Ползёшь с единственным желанием – убить.

 Задушить, разорвать на части.

 С трудом протягиваешь к ней руку.

 Мгновение....

 Ты снова лежишь на кровати, такой же одеревенелый и немой.

 А она сидит и смотрит прямо в глаза.

 Холодно, очень холодно.

 Мгновение…

 Первые лучи солнца упали на лицо.

 Она исчезла, но ты знаешь, что завтра это повториться…

 Обязательно повториться…

 Она вернётся…

 Она всегда возвращается…

Некростих

Чуешь сладкий, липкий запах,

Пропитавший эту землю?

Это пахнет мертвечиной,

Сгнившей плотью, кровью чёрной.

Черви жирные сжирают

Плоть людей, ещё живущих.

Было так в веках минувших,

Будет так в веках грядущих.

Некростих 2

Снова смотришь на меня,

Мразь, насквозь прогнившая!

Черви по тебе ползут

Тварь, никогда не жившая!

Жрут тебя, сожрать не смогут

До скончания времён.

Мерзость, как же ты прекрасна!

Мерзость, я в тебя влюблён!

Незнакомка