Девочка с птицами

И тут лампочка вспыхивает. На меня смотрит девочка в майке-матроске, коротких шортах. Ямка на голове оказывается пробором, от которого вниз на плечи тянутся две крепкие рыжие косички. Глаза девочки мерцают в темноте, как звезды на небе.

– М-м… – пытаюсь сказать что-нибудь членораздельное, но ничего не приходит в голову.

Девочка усмехается и откидывает косу за плечо.

– Я знаю, что красивая, но ты первый, кто потерял из-за меня дар речи.

– Да я… просто… – опомнившись, поспешно встаю и отряхиваю руки. – Я тут просто мимо проходил.

– М-гм, – она кивает, – а черешню зачем давил?

На земле и на моих шортах размазанные фрукты. По ногам стекает сладкий сок. Хочется срочно помыться.

– Она сама раздавилась…

Мы смотрим друг на друга, пока в ночи поют цикады. Девочка прыскает. Фонари за ней и далее угасают один за другим. Ночная тьма уходит. Поднимается солнце, отбрасывая на поселок и море сиренево-розовые оттенки. В оранжевых лучах кожа девочки будто сияет. Я разглядываю на ее лице веснушки, а на майке – значок в форме якоря.

– Ладно, черешневый давитель, не забудь потом прийти к дяде Макару и поблагодарить его за бесплатные ягоды, – девочка качает головой и поворачивается.

– Подожди, – вырывается у меня. Когда она оборачивается, я неуверенно добавляю: – А как… как тебя зовут?

– Зоряна.

Какое необычное имя… Зачем-то протягиваю ей черешню. Улыбнувшись, Зоря качает головой.

– Сенька, ты че тут застрял? Так уже рассвет наступит! – врывается в разговор Тёмка.

Вздрагиваю позвоночником. Чувство, будто у меня, как у кошки, шерсть встала дыбом.

– Не видишь, я разговариваю?! – возмущенно шиплю я.

Тёмка озирается и возвращает на меня внимательный взгляд.

– С кем?

Теперь уже оглядываюсь я. Зори нигде нет.

– Ты ее спугнул, – бормочу, насупившись, и торопливо иду к дому, чтобы Тёмка не заметил моего смущения.

– Кого? У тебя тут что, типа свидание намечалось? – шлепанцы Тёмки шуршат камешками и песком прямо за мной.

Как же он иногда раздражает!

– Ладно, план такой, – Тёмка хватает меня локтем за шею и придвигает к себе. – Как он пойдет умываться, напихаем ему в кровать черешню. Вечером завалится спать и все передавит. Вонища будет, жуть!

– Нам вообще-то всем в этой вонище спать потом.

– Да пофиг. Главное отомстить.

– А моей бабушке ты простыни попортишь.

– Да отстираю сам! Че нудишь? А если не отстираю, новые куплю и подарю на свои карманные!

– Слушай, – выворачиваюсь из локтевого хвата и вдыхаю свободнее. – Может, ты от него отстанешь? Просто забей. Он вроде не такой плохой пар…

– Не переходи черту, – обрывает Тёмка грозным тоном. Голос у него недавно начал ломаться, и иногда он звучит как рычащий волкодав. – Он первый покусился на мое и должен получить по заслугам.

– Тогда у меня есть условие.

– Какое?

– Когда будет свободное время, мы пойдем к владельцу черешни и извинимся.

– Пф-ф! – облегченно смеется Тёмка. – Я уж думал, ты что-то посерьезнее предложишь, – он похлопывает меня по плечу и идет к дому. – Пошли, надо дождаться, пока новичок с Лёнькой уйдут, и заняться делом.

* * *

Мы подбрасываем черешню под подушку, простыню и одеяло Руслана. Тёмка сияет улыбкой и довольно отряхивает руки. Я протираю саднящие ладони антибактериальной салфеткой и смазываю ранки зеленкой. Мама дала с собой пузырек с ней и йодом. Сказала, что эти два «зелья» самые эффективные.

– Пошли в волик поиграем. Мне Гусара подразнить надо, – зовет Тёмка.

– Иди. Я тут побуду, – показываю ему блокнот и заваливаюсь на спину на кровать.

– О-о, неужели наш писатель собрался таки что-то написать? – Тёмка тычет меня кулаком в бок, а я легонько пихаю его пяткой в зад. – Ладно, соскучишься, приходи. Да и ты вроде как поплавать собирался.

– Да-да, – лениво отмахиваюсь, постукивая ручкой по бумаге.

Чтобы что-то описать, нужно это представить… Или лучше сказать вспомнить? Закрываю глаза, расслабляюсь. Воображаемый шум прибоя помогает перенести беспокойные мысли в уголок подсознания.

Волосы цвета подсушенной апельсиновой корки. Глаза… глаза, кажется, такие же чистые, как летнее небо в безоблачную погоду. А веснушки по всему лицу рассыпаны, как муравьи, но от них совсем не противно. Острый, как кончик вафельного рожка, подбородок, сужающий ее лицо…

– Чего лыбишься? – кто-то прерывает мою фантазию.

Хмурюсь и раскрываю глаза. Сверху на меня смотрит Руслан. Взгляд у него, как у ястреба. Скажу что-нибудь не то, и задерет.

Лучше уж промолчать, чем прослыть дураком, верно? Руслан хмыкает, берясь за лестницу.

– Странные вы все какие-то, – он поднимает ногу на ступеньку.

Вот-вот свершится Тёмкина месть, и… Подождите-ка. Он же на меня подумает, да? Это ведь я тут лежу весь такой счастливый… Поджимаю губы, а слова так и просятся наружу. Тёмка обидится, если я скажу, но я не хочу, чтобы меня поколотили… И вообще, насилие – это не выход.

– Подожди, не… – начинаю я. Руслан замирает, глядя на меня.

Дверь скрипит, и в комнату заходит Лёнька. Он тянется за соломенной шляпой, но замечает наше напряжение и тоже замирает. Мы втроем переглядываемся. Сейчас должна произойти кульминация. Высшая точка конфликта, как еще ее называют.