Девочка с луны

Должно быть, они считали ее наряд и манеры неподобающими, но их привлекала ее откровенная женственность. Это было забавно, но не слишком ее волновало. Анжелу вообще почти ничто не волновало. Разве что люди вроде Оуэна.

Четверо латиносов замолчали, когда она подошла, — хотя она все равно не поняла бы, о чем они говорят. Испанский был не так уж распространен в округе Милфорд Фоллз. Ее насторожило, что они не хотели быть подслушанными, хотя и знали, что она не говорит на их языке.

По их вороватым взглядам и шепоту было ясно, они не одобряли ее вида, как и те двое стариков. Их неодобрение было другим — интуитивным и злобным, — но она не могла разобраться в причинах. Впрочем, мнение латиносов интересовало ее не больше, чем презрение стариков.

Что-то в их глазах беспокоило ее. Они были не такими, как у Оуэна, но ей не нравились их взгляды. Она решила не зацикливаться на этом, потому что сейчас мысли занимал кое-кто другой.

— Это последний заказ, — сказала она, поставив пиво. — Нам пора закрываться.

Анжела могла прочесть часть квитанции, торчавшей из кармана рубашки одного из мужчин. Мотель Райли. Она задумалась, остановились ли они на несколько часов или на неделю.

У ближнего к ней мужчины, который делал заказы за всех, на лице было несколько десятков бородавок. Некоторые походили на большие черные комочки, в то время как другие были размером с песчинку. Больше всего скопилось вокруг его темных глаз. Из-за этого Анжеле было сложно не таращиться на него.

Когда она поставила пиво перед каждым из мужчин, бородавчатый улыбнулся ей. Улыбка была не дружелюбной или хотя бы вежливой, а жуткой и отталкивающей. Она потянулась, чтобы взять десятку и пятерку из его руки, а он свободной рукой провел вверх по ее бедру. Прежде чем он успел схватить ее за зад, Анжела отступила, прерывая касание, и выхватила две купюры, зажатые между его пальцев.

Все четверо громко рассмеялись, будто удался какой-то понятный только им розыгрыш. Она могла только предполагать, о чем они договорились.

— Оставь сдачу себе, — ухмыльнулся бородавчатый.

— Спасибо, — сказала Анжела. — Теперь я наконец смогу купить мыло и вымыть ногу.

Трое из мужчин засмеялись. Бородавчатый нет. Она отметила, что они неплохо знают английский, хотя до этого момента вели себя так, будто ничего не понимают. Она не знала, зачем им это — разве что для того, чтобы притворяться неосведомленными и подслушивать.

Анжела редко грубила посетителям, даже тем, кто говорил непристойности или хватал ее, но что-то в этих четверых ей не понравилось.

Бородавчатый сказал что-то на испанском, и они снова рассмеялись.

— Какие-то проблемы? — громко сказал Барри из-за барной стойки.

— Я просто сказала им, что это последний заказ на сегодня, — сказала Анжела, направившись к нему.

— А что насчет тебя? — спросил Барри у Оуэна. — Последний заказ. Хочешь чего-нибудь?

Оуэн поднял руку, отказываясь. По всей видимости, пиво от Барри нравилось ему меньше, чем напиток от Анжелы. Он соскользнул со стула, нетвердо держась на ногах, и взял свой камуфляжный дождевик с соседнего сиденья.

Повернувшись, чтобы уйти, Оуэн улыбнулся Анжеле. Она прочла посыл в его широкой усмешке, но намеренно не отреагировала. Мельком взглянув ему в глаза, она откровенно проигнорировала его. Анжела обошла барную стойку, убрала поднос, а затем положила десятку и пятерку в кассу. Она не взяла чаевые с этих двух купюр — ей не нужны были деньги от тех четверых.

Оуэн остановился в дверном проеме и оглянулся. Она чувствовала на себе его взгляд, но не посмотрела в ответ. Она уже знала, что было в тех глазах.

У него должно сложиться впечатление, что Анжела отказывает ему, что она не заинтересована в нем и для нее он лишь посетитель, источник чаевых. Она знала, что равнодушия будет достаточно, чтобы заставить его медленно закипать. Наконец он повернулся и вышел.

Когда четверо латиносов тоже ушли, Барри выключил музыку и вращающийся светильник, разрушив атмосферу. Теперь бар выглядел старым и обшарпанным помещением, пропахшим пролитым пивом, потом, сигаретами и мочой на полу мужского туалета. Но тишина была облегчением.

Анжела вытряхнула пепельницы и помыла их и бокалы, пока Барри считал кассу. Протерев барную стойку, она наскоро подмела пол.

— На этой неделе выручка небольшая, — сказал Барри, протягивая ей сложенные купюры. — Прости, что так мало, Анжела. Я знаю, что на эти деньги ты помогаешь матери и...

— Я знаю. Это не твоя вина.

Никто и ничто не могло помочь ее матери. И никогда не поможет. Что касается денег, обычно она хорошо зарабатывала в баре, так что не могла жаловаться на редкую не прибыльную неделю.

— Остальные девушки уже распределили смены до конца недели.

— Конечно, — сказала она. — Я понимаю.

Он помедлил, думая, чем заполнить тишину, а потом закрыл кассу.

— Может, придешь в следующую пятницу — вдруг будет много посетителей, и для тебя найдется работа? Надеюсь, скоро все наладится, и мы вернем тебя на твои обычные часы.