Девочка с куклами

– В этот раз вы не входили в другую воду.

Вербин вздрогнул. Женщина осталась неподвижна. Единственный жест – дозволяющий кивок, после этого она не шевелилась.

– Откуда вы знаете о другой воде?

– Разве это тайна?

Но до того, как прозвучал ответ, Феликс осознал нелепость вопроса, и пробормотал:

– Пожалуй, нет.

– Вот и я так думаю.

– Мы знакомы?

– Что вам кажется во мне знакомым?

– Мысли.

Сначала он понял, что женщине ответ понравился, а затем наконец сообразил, что именно с ней было не так, в чём заключалась смущающая неправильность: губы незнакомки не двигались. Потому что её лицо скрывала очень тонкая маска. Не эластичная, из какого-то твёрдого материала, но сделанная столь искусно, что, даже находясь рядом, не сразу можно было понять, что смотришь не в настоящее лицо.

– Мы уже встречались?

– Вы бы запомнили.

– Мы просто похожи?

– Ни в коем случае.

– Тогда почему мне так кажется?

– Может, потому, что вы пьяны?

– Запрещённый приём.

– И вы не настолько пьяны.

– Тогда зачем вы так сказали?

– Чтобы поддеть вас.

Нет, женщина не заигрывала. Ей просто был приятен разговор, и она позволила себе маленькую, невинную шутку.

– Я имею право заглянуть под маску?

– Вы меня не узнаете.

– Но мы встречались?

– Как-нибудь потом.

– Потом расскажете?

– Потом встретимся.

– Любите загадки?

– Терпеть не могу.

– А маски?

– Я надела специально.

– Чтобы не напугать?

– Ещё один такой ответ, и я поверю, что вы читаете мои мысли. – Незнакомка изумительно играла голосом, передавая все оттенки эмоций. Она по-прежнему не двигалась, лицо скрывала маска, но, когда прозвучала фраза, Вербину показалось, что он видит выражение удивления: поднятые брови, распахнутые глаза, приоткрытый рот. И лёгкое движение рукой, словно женщина захотела прикоснуться к губам.

Его не было – движения, но было ощущение его.

– Я догадливый.

– Я знаю.

– Вы ждали меня?

– В той воде всё хорошо, Феликс.

– Откуда вы знаете?

– Важно не то, что знаю я, Феликс, важно, что это должны знать вы.

– Что в той воде всё хорошо?

– Да.

– Скажите…

– А ещё вы должны помнить, что маски лгут. Все маски лгут, поэтому вы их не любите, Феликс, а я терпеть не могу.

– Некоторые маски защищают, – произнёс Вербин.

– Люди надеются, что защищают, но маски только лгут и прячут.

Он мог поклясться, что видит на её губах грустную улыбку.

– Поэтому не верьте их рассказам, Феликс, нет такой маски, чтобы скрыться от меня.

– Но ведь вы в маске.

– Но ведь вы знаете, что под маской.

– И поэтому я должен вам верить?

– Я никогда не лгу. Нет смысла, я всегда забираю своё.

– И никогда не берёте чужое?

– Чужого нет, всё рано или поздно становится моим. И не важно, на какой стороне, не важно, зверь или человек – для меня ничего не имеет значения.

Вербин давно всё понял. Но почему-то не испугался. И сейчас тоже почему-то его интересовал ответ на один-единственный вопрос: он спит или бодрствует?

А впрочем, не всё ли равно?

– Если я знаю, то почему вы не даёте заглянуть под маску?

– Потому что я могу свести с ума, Феликс. Не хочу, но так получится. И когда так получится, мне станет грустно.

– Вам бывает грустно?

– Например, когда я смотрела на вас, стоящих в разных водах.

В разных водах…

Феликс ещё слышал её голос, когда понял, что остался один. Едва заметно улыбнулся и провёл рукой по пустой лавке.

Которая показалась ему очень-очень холодной.

23 февраля, четверг

«Так и возникает привыкание…»

Сегодня, едва открыв глаза и поняв, что он лежит в своей кровати, в своей квартире, Феликс подумал именно так. В шутку, конечно, подумал, улыбнувшись комнатной тьме. Подумал о том, что всего лишь два подряд пробуждения рядом с Мартой привели к тому, что теперь он чувствует себя одиноким – без неё. Без её дыхания. Без её волос, щекочущих плечо. Без её тепла.

Одиноким.

«Может, правда завести собаку?»

И, как нормальный человек, торопиться по вечерам домой, чтобы успеть ее выгулять и покормить…

«С моей работой я могу лишь изображать нормального человека, и придётся купить для бедного пса кошачий лоток».

Можно, конечно, завести маленькую собачку, не требующую ежедневных прогулок, но Феликс не хотел делать несчастного зверя заложником своего непредсказуемого расписания. Никакого зверя: ни собаку, ни кошку, ни даже рыбок.

«Ночью я сплю, днём на работе. Всё, что я могу им дать – немного времени вечером. Слишком мало для нее».

Для собачьей жизни – мало.

«Похоже, я даже имитировать нормальную жизнь не в состоянии…»