Девочка с куклами

– А-а. – В представлении Вербина, личный контакт являлся обязательной частью взаимоотношений доктора и пациента, но, видимо, это утверждение потеряло актуальность после наступления цифровой эпохи. Теперь люди заказывали через Интернет продукты, одежду, проводили совещания, работали… так почему бы им не ходить по Сети к врачу?

– Никогда о таком не слышали?

– Не доводилось.

– Удивлены?

– Если у вас получается, то какая разница, как это происходит?

– Спасибо.

– Тем не менее я продолжаю настаивать на личной встрече, Марта Алексеевна. Привык, знаете ли, работать по старинке.

– Настоящий олдскул?

– Сертифицированный самим временем, – поддержал шутку Вербин. – Когда мы сможем встретиться?

– У меня действительно плотное расписание, Феликс, – протянула Карская, но по тону было ясно, что она сдалась и занялась просмотром календаря. – Сейчас… понедельник в одиннадцать?

– У меня совещание.

– Вторник?

– Понедельник после обеда?

– Нет, я не смогу отменить назначенные приёмы.

– Завтра? – Откладывать встречу до вторника Феликсу не хотелось.

– Завтра у меня есть один свободный час после обеда. Вас устроит?

– Вполне.

Карская помолчала.

– Ничего, что завтра – воскресенье?

Говорить о том, что выходные для него – самые унылые дни, Вербин не собирался ни по телефону, ни при личной встрече.

– Ничего, Марта Алексеевна, я приеду. Диктуйте адрес.

– Вы есть в мессенджерах?

– Да.

– Я напишу. А сейчас извините, у меня начинается приём.

– Конечно.

Феликс убрал смартфон в карман и неспешно направился к дверям Второго морга. В него доставили тело Виктории Рыковой, и здесь работал один из лучших, а по мнению Феликса – лучший, московский медэксперт Иван Васильевич Патрикеев. И то, что тело с «очевидным передозом» оказалось в переулке Хользунова, иначе, как везением, назвать было нельзя. Ну, относительным везением, конечно, но с точки зрения расследования Виктория оказалась на лучшем из возможных столе.

Внутрь Патрикеев гостя не пустил, вышел перекурить и, поздоровавшись, сразу перешёл к делу:

– О ком хотел поговорить?

– Виктория Рыкова, из Кожухова, передоз, – коротко и по существу, как любил Патрикеев, ответил Феликс.

– Девочка с куклами?

– Её теперь все так называют?

– А как её ещё называть? – Медэксперт грустно улыбнулся. – Она такая и есть: большая девочка с большими куклами.

Судя по всему, картина смерти, которую Виктория сначала создала в своём воображении, а затем она или убийца воплотили в реальность, произвела сильное впечатление на всех, кто её увидел. Второй человек подряд назвал Викторию «Девочкой с куклами», а значит, скоро о ней будут знать все сотрудники и, возможно, слухи выползут за пределы системы. Яркие фразы и яркие картинки хорошо ложатся в основу легенд.

– Тебе велели с ней разобраться?

– Ага.

– В наказание? – тут же поинтересовался Патрикеев.

– В смысле? – насторожился Вербин.

– Дела ведь нет, – объяснил медэксперт. – Чистый передоз.

И это были совсем не те слова, которые хотел услышать Феликс. Вот уже второй хороший специалист с ходу заявляет, что расследовать в смерти Рыковой нечего, и, хотя эксперты наверняка согласятся с тем, что такую смерть можно было подстроить, первая версия – простая, не требующая расследования – понравится начальству намного больше.

– Это официальное заключение? – уныло уточнил Феликс.

– Официальное сделаю дня через три.

– И что в нём будет написано?

– Перебрала героина, – пожал плечами Иван Васильевич. – Будто ты не знаешь.

– Ничего другого в ней не было?

– Подозреваешь, что её сначала одурманили, а потом вкололи смертельную дозу? – Патрикеев был опытным экспертом и понимал оперативников с полуслова.

– Да.

– Готовы не все анализы, поэтому точно сказать не могу. Но если там настолько сложная схема, убийца мог использовать препарат, который сложно заметить.

– Мог.

– А ещё в квартире нашли початую упаковку снотворного, и никто не докажет, дали ей препарат перед смертью, или в её организме накопились следы из-за частого употребления.

Прозвучало логично и взвешенно. А из уст Патрикеева – приговором, означающим, что экспертиза преступного умысла не увидит.

– Следы насилия?

– Ни единого. Но за несколько часов до смерти у Виктории был секс.

Об этом Вербин знал из показаний Наиля, но машинально уточнил:

– По взаимному согласию?

– По согласию или за деньги, я не знаю, тут тебе виднее, но без насилия. – Патрикеев помолчал. – И в презервативе.

– После этого Виктория принимала ванну? Или была в душе?

– Гм… нет.

Если, проводив Наиля, девушка отправилась в душ, это стало бы ещё одним, хоть и косвенным, но доказательством того, что убивать себя Виктория не собиралась. Но в душ она не пошла. Оставалось понять, почему не пошла? Допустим, сначала она что-то делала по дому, например, убиралась, в конце концов, кровать была аккуратно застелена, потом её отвлёк звонок Веры Погодиной, а потом… потом пришёл убийца? Или она ждала убийцу? Второй любовник? Но если Виктория ждала Шевчука, логично было бы сходить в душ, смыть, так сказать, следы предыдущей встречи.

– Она не была беременна?

– Нет.