Девочка Рустама

Я безжалостно сминаю фотографии в своих пальцах, но у него же все равно на фотоаппарате остались. Продуманный черт.

— Мы с тобой еще не раз встретимся. Если будешь хорошей девочкой, Рустам не узнает о твоих отношениях с Мишей.

У меня нет отношений с Мишей. Но по фотографиям, где он меня к своему телу прижимает, так и не скажешь.

Я угодила в ловушку из-за собственной невнимательности.

Представляю, как глаза Басманова кровью будут наливаться.

Как руку сожмет на моей шее. И к стене лопатками прижмет.

Он ведь обещал, что нежным будет. Но я его даже нежного боюсь.

А что будет, если он со злостью меня возьмет?

От этой мысли дрожь охватила все тело.

— Что вы хотите от меня, Альберт?

— Чтобы ты предала Рустама…

Глава 6

От услышанного я замираю. Нижняя губа начинает нервно трястись. Дыхание становится тяжелым. Я обхватываю плечи руками — в защитном жесте, а внутри безостановочно крутятся мысли.

Одно я понимаю точно: этому не бывать.

Я лучше все сразу расскажу Рустаму, чем предам его.

Предательство для Басманова равносильно смерти. Альберт слишком самоуверен.

— Только не плачь, — хмурится он, ловко управляя автомобилем, — выйдем из города и поговорим. Не бойся: домой верну, насиловать не стану.

Смотрю на его руки крепкие и большие. А вполне мог бы. Мог бы со мной все, что угодно сделать. Силы хватит справиться со мной, а мне с ним — нет.

Только ему другое от меня надо, к счастью.

Телефон все звонит без умолку. Представляю, в какой ярости Рустам.

— Тормозим. Здесь нам никто не помешает, — удовлетворенно кивает Альберт.

Мы съезжаем на обочину. Он велит мне выходить.

В лицо тут же бьет холодный весенний ветер. Ноги обдувает холодом, все-таки в апреле рано носить платья.

Я подхожу к капоту. Греюсь возле заведенного мотора. Альберт останавливается напротив и почти вынуждает упереться в его бордовую тачку.

— Что вы хотите за эти фотографии?

— Информацию хочу.

— Что?

Распахиваю глаза. Недоумеваю.

— Но что я могу знать? Я же сказала вам: я рядом с ним была не больше суток.

— Ты такая конфета, Полина, что и суток тебе хватит. Всю информацию ты знаешь. Говори.

Рука Альберта несильно упирается в мой живот. Я дышу часто-часто.

Качаю головой отрицательно. А Альберт решает сделать еще одно фото. Показательное.

Он хватает меня где-то под ребрами и поворачивает резко. Опереться о капот заставляет, рукой мою спину прогибает.

Я глухо вскрикиваю, пытаясь назад отойти, пытаясь выскользнуть из этого унизительного положения.

А он прижимается к платью бедрами — интимно, пошло, откровенно. И за волосы меня хватает, лицо к камере в профиль ставит. Чтобы видно было — это я стою, это меня трогают…

На заднем фоне отсутствие города и весьма романтическая атмосфера.

Щелчок. Фото сделано. Мне позволяют повернуться. Горло душат рыдания.

— Полина, я на тебя столько компромата за час накопал… что из ямы этой ты уже не вылезешь. Но знаешь, что самое ужасное? Я не компроматом тебя буду душить, а жизнью твоего брата. Будешь непослушной девочкой — пуля окажется во лбу твоего брата. Побежишь к Басманову — пуля будет во лбу твоего брата. Единственного, любимого…

Голос Альберта становится агрессивным. Ему надоедает возиться со мной.

— Я не понимаю, что вам нужно…

— Не притворяйся дурой!

Я тихо вскрикиваю. Альберт ударяет по фаре. Рядом со мной. Его кулак впечатывается в жесткое стекло.

Пытаюсь отбежать в сторону, но вместо этого еще сильнее вжимаюсь в машину. Капот такой горячий. А глаза Альберта — холодные.

— Заметь, я тебя не трогал. Отношусь к тебе хорошо. В клубе сначала вместе с вами был Давид. Отвечай, что он говорил?!

Судорожно всхлипываю. Альберт смягчается, по голосу это чувствую. Но отпускать он меня не собирается. И братом больше давить начинает. Пути отступления отрезает.

Звери. Оба. Что Басманов, что Смертник.

Шантаж — их единственное оружие. Брат — моя единственная слабость.

— Не хочешь говорить, значит? — угрожает открыто.

Я знаю, что Альберт хочет услышать. И его терпение заканчивается.

Мне нельзя было слушать разговор Давида и Рустама. Но я все слышала. И это моя погибель.

Теперь меня заставляют предать Рустама. Я чувствую, что это очень важная информация. Рустам убьет за нее.

Но иначе убьют Максима.

Ненавижу Басманова! Зачем он заставил меня все это слушать? Зачем показал Смертнику, как я важна для него? Для фарса?

Мол смотри, Смертник, какой конфетой я владею. У тебя такой нет. И делиться я не буду.

Сукин сын!

— Фотографии сегодня же окажутся у Басманова. Сначала те, где ты со своим парнем. А затем та, где ты на моей машине распластана. Рассчитываешь побежать к нему с повинной, надеясь на смягчение обстоятельств? Тогда смотри, что будет…

На экране его телефона появляется мой брат.

Он едет на машине по знакомому проспекту. Домой спешит… Черты его лица заострены, он сосредоточен на дороге и в то же время о чем-то думает. О проблемах, о Басмановых, обо мне. Ведь я не беру трубку уже который час. Максим переживает, хмурится. Скорее домой хочет попасть, меня найти там.

А слева едет оператор. На одной скорости. Лицом к лицу с моим братом едут.

— Глеб, опусти камеру.