Девочка из снов (СИ)

— Тише-тише, ты сама не понимаешь, что говоришь… — он тяжело опускается на мою кровать. Панцирная сетка продавливается, и я невольно скатываюсь, соприкасаясь телом с его. И это касание, и то, что он тянет ко мне свои медвежьи лапы — невыносимо.

— Не трогай меня! Не смей… Меня сейчас стошнит… Меня от тебя тошнит, понимаешь?!

Наверное, так нельзя. Он ведь после тяжелейшей изнурительной операции. С критической потерей крови и всем остальным бла-бла… Но я не могу остановиться и луплю его куда придется. Пока подоспевшие санитары не скручивают меня в бараний рог.

В следующий раз я просыпаюсь уже совсем в другом месте. Я… дома. У моей кровати горит ночник. И в его свете я отчетливо вижу сидящего в кресле мужчину.

— Сана! Ну, наконец-то… Добрый вечер, что ли? — мягко улыбается мой личный психиатр.

— Он здесь? — напрягаюсь мгновенно.

— Акай Аматович? Нет. Кажется, он вместе с сыном поехал в поселок. С Янаром, по-моему, так его зовут, — быстро уточняет доктор, осознав, как двусмысленно могли прозвучать его слова для меня.

Киваю. Растерянно осматриваюсь по сторонам. Замечаю лежащие на столе таблетки… Подтягиваюсь гусеницей на постели. Поворачиваю коробочку к себе, чтобы хотя бы знать, чем меня на этот раз пичкают. Кирилл Вениаминович с интересом следит за моими действиями.

— Как вы себя чувствуете? — задает он стандартный вопрос.

— Как мать, потерявшая сына. Кстати, мне, наверное, нужно распорядиться насчет похорон… — растерянно провожу по грязным слипшимся волосам пальцами. Апатия никуда не делась, нет. Я чувствую ее каждой клеточкой тела. Наверное, поэтому все мои движения выходят будто заторможенными. А речь — плавной и совершенно невнятной.

— Акай Аматович уже обо всем позаботился. На этот счет можете не переживать.

— Что ж. Тогда не о чем и беспокоиться.

— Почему же? Мы очень беспокоимся о вас.

— Это понятно, — раздвигаю губы в улыбке.

— Что вам понятно, Сана?

— Акай не хочет лишиться своей игрушки, а вы, надо полагать, платы за ее обслуживание и поддержание в рабочем состоянии. Я права?

— Нет. И я, и Акай Аматович, хотим для вас только добра.

— Если бы он хотел мне добра, уже давно отпустил бы, — устало замечаю я. На самом деле сейчас, когда я потеряла сына, все остальное кажется таким неважным, даже наши отношения с Акаем, что я не совсем понимаю, зачем вообще этот разговор.

— А вы просили?

— Ч-что?

— Вы просили Акая Аматовича вас отпустить? — ошарашивает меня вопросом Кирилл Вениаминович. — Он вообще в курсе, как вы воспринимаете ваши отношения?

— Ну, конечно. Ведь вы ему все докладываете, не так ли? — надавливаю пальцами на глазницы. Сынок… мой сынок… Как же так?

— Господь с вами, Сана. Я врач. И все, что касается наших консультаций, между нами же и остается.

Сказать, что я потрясена — ничего не сказать. Все это время я считала Самойлова шестеркой Акая и пребывала в твердой уверенности, что тот докладывал ему о каждой нашей беседе. И вдруг оказывается, что это не так?

Нет… Нет! Не может быть, чтобы Акай не понимал, что со мной делает. Это просто невозможно. Он — маньяк. Сто процентов. Ему просто безразличны мои чувства. Как до меня были безразличны чувства Елены. Ту он вообще изнасиловал. Она даже заявление на него писала. Потом, правда, забрала, но все в округе знают, что не по доброй воле. Знают. И молчат… в лучшем случае. А в худшем — находят множество оправданий случившемуся. Мол, Ленка сама виновата. Нечего было перед женатым мужиком хвостом вертеть. И на свидание соглашаться. И так они бедняжку затюкали, заклевали, что она даже на время уехала из поселка. Все почему-то решили, что в город. И только я знаю, что все это время она жила в заброшенном охотничьем домике неподалеку от нашего с дедом.

Я зажмуриваюсь, но картинка перед глазами никуда и не думает исчезать. Я чувствую аромат трав и дыма. Вижу скрюченную мужскую фигуру, склонившуюся над лежащей на перепачканных кровью простынях женщиной. Слышу её вой… И гортанный голос деда. Мне всего два года. Происходящее пугает меня до слез. Я реву до икоты, до сорванного горла. А потом так же неожиданно замолкаю. Когда замечаю в руках у деда маленького сморщенного, покрытого какой-то неведомой мне субстанцией младенца.

— Это мальчик, Елена. Вот, возьми…

— Не хочу! Уберите его… Уберите сейчас же!

— Сана! Сана! Вы в порядке?

Господи боже. Нет! Потрясенная, я опускаюсь на подушки. Это же… не может быть правдой, так ведь? Я не могу помнить событий тридцатидвухлетней давности? Или…

— Когда в Акая стреляли, ко мне вернулись голоса, — выпаливаю я в полной уверенности, что окончательно свихнулась.

— Как тогда, когда вы лечили мальчика? Те… голоса?

— Да, доктор, да, так что… Какие бы вы мне ни давали лекарства, их явно недостаточно. Господи… — прячу лицо в ладонях. — Я сумасшедшая. Ну, точно. Наверняка.

Глава 21

Иса

— Ну, что у тебя?

— Ничего. Я прогнал списки всех потенциальных стрелков через специальную программу, сверяя с данными авиакомпаний…