Девочка и звезды

К тому времени, когда они добрались до вершины первого гребня, Яз тащила свои и, вдобавок, помогала тащить сани брата. К третьему гребню она тащила свои и его почти в одиночку. Она боялась, что ее силы иссякнут и к месту испытания ее принесет отец. То, что ей не хватало полной выносливости ее народа, было первым признаком того, что она сломана. Следующим распространенный признак — ребенок растет слишком быстро и ест слишком много. Возможно, таким суждено было стать гигантами, но для гигантов нет места на льду. Другие жили слишком быстро для льда; они двигались быстрее, чем кто-либо другой, но также быстро старели и быстрее становились голодными, но, как бы быстр ни был человек, от холода не убежишь. Еще реже появлялись те, у кого развивались странные таланты. Яз никогда не видела такого ребенка-ведьмы, но какая бы магия ни была в их распоряжении, она не могла сравниться с ночным морозом. Ведьмы, быстроножки или гиганты, все они платили за свои возможности, теряя способность выносить белые зубы ветра. Яз не была особенно высокой для своего возраста, не была она и неестественно быстрой, но ее выносливость Икта истощалась год за годом. Река дала ей возможность скрыть эти недостатки. Однако это не обманет регулятора. Мать клана, Мазай, говорила, что регулятор может видеть сквозь ложь и даже сквозь кожу и плоть до самых костей человека, и что все слабости обнажаются перед ним.

Икта оставили сани у подножия последнего гребня, и Резак, сильный и зоркий, остался присматривать за ними. Яз спустилась в кратер вокруг дыры, ноги ее дрожали от усталости. Теперь они с Зином шли в хвосте колонны. Квелл отошел назад, чтобы наблюдать за ними, его лоб был озабоченно нахмурен, но сейчас было не время помогать. Это никак не повлияло бы на шансы Яз с регулятором.

ПЛЕМЕНА ПРИСПОСОБИЛИ КРАТЕР к своим целям, вырезав во льду несколько ярусов. Пространство, окруженное гребнями, имело около четырехсот ярдов в поперечнике, и более двух тысяч человек толпились на ровной земле. Невообразимое количество для Яз, которая провела почти каждый день своей жизни с одной и той же сотней душ.

В последний момент, прежде чем они добрались до толпы внизу, Квелл отвел Яз в сторону, ненадежно стоя на наклонном льду, в то время как другие проходили мимо с привычным безразличием людей, у которых мало шансов на уединение.

— Яз… — Нервное возбуждение — совсем не похоже на Квелла — отразилось на его лице. Он отпустил ее руку, пытаясь заставить свой рот говорить.

— Потом. — Она положила руку ему на грудь. — Спроси меня, когда все будет кончено.

— Я люблю тебя. — Он прикусил язык, когда слова сорвались с его губ. Его глаза искали ее, губы были плотно сжаты от дальнейших эмоций.

И вот это здесь, на открытом месте, нежная надежда, дрожащая на жестоком ветру.

Квелл был хорошим, добрым, храбрым, красивым. Ее другом. Все, о чем могла мечтать девушка-икта. Яз подумала, что, возможно, первым признаком того, что она сломана, была не слабость, а то, что она всегда хотела большего. Она видела жизнь, которую вела ее мать, ту же самую, которую вела мать ее матери, и все женщины на протяжении многих лет. Она видела, что эта жизнь — поход по льду между закрывающимся и открывающимся морем — все, что может предложить ей мир. Во всех просторах льда, с небольшими вариациями, жизнь была такой и только такой. А что-то сломанное внутри нее требовало большего. Хотя она наступила на этот безрассудный, эгоистичный и скулящий голос, затолкала его внутрь, заставила замолчать, его шепот все еще доносился до нее.

Я люблю тебя.

Она не заслуживала такой любви. Она не заслуживала этого по многим причинам, и не в последнюю очередь потому, что сломанная вещь внутри нее называла это скорее бременем, чем благословением.

Я люблю тебя. Квелл наблюдал за ней, жадно ожидая ответа, а позади нее прошаркал последний из Икта.

Икта знали, что каждый из них — часть тела, и знали, что нужно поддерживать жизнь в теле, а не в его частях. Жертва и долг. Сыграй свою роль в механизме выживания. До тех пор, пока пламя горит, до тех пор, пока лодки остаются целыми, до тех пор, пока Икта терпит, потребности, боль и мечты любой части этого тела не имеют никакого значения.

— Я… — Яз знала, что, если она каким-то образом уйдет от ямы и на этот раз, ей больше чем повезет, если Квелл будет ждать ее, ей больше чем повезет, если она продолжит свой путь по жизни, которая всегда простиралась перед ней по льду.

У нее заболело сердце. Ей хотелось исчезнуть, чтобы ветер унес ее прочь. Она действительно хотела Квелла, но также… она хотела большего, она хотела другого мира, другой жизни.

— Я… Спроси меня на собрании. Спроси меня, когда оно закончится. — Она убрала руку с его груди, все еще беспокоясь за сердце под ней.

Она повернулась и последовала за остальными, ненавидя себя за выражение глаз Квелла, ненавидя сломанный голос, который не давал ей покоя, который оставлял ее неудовлетворенной хорошими вещами, голос, который говорил ей, что она может выглядеть так же, но что она — другая.