Девочка и олень

Марат улыбнулся. Они сошли по ступенькам на нижнюю террасу, молча миновали занесенные снегом чаши фонтанов и цветочные клумбы.

— Ну, рассказывай, — предложил вожатый, — как живешь, учишься, бережешь артековские традиции.

— Учусь хорошо. И традиции тоже берегу. Помните, у нас заповедь была в КЮДИ, что каждый член клуба обязан по возвращении домой организовать такой клуб у себя в школе. Я организовала. И меня опять избрали президентом. Занятия проводим в музее Пушкина и в ГТГ.

— А что такое ГТГ?

— Государственная Третьяковская галерея.

— Никогда бы не догадался, хоть живу рядом. Привык: Третьяковка и Третьяковка. Ну, и много занятий прошло?

— Четыре. Нет, пять: «Общее знакомство», «Художники Абрамцевского кружка», «Египет и Древняя Греция», «Готика, Ренессанс и барокко», «Мода от шкурки до поп-арта».

— Ребята охотно посещают занятия клуба?

— Из нашего класса примерно половина всегда бывает и из других классов приходят.

— А следующие какие темы?

— Я наметила восемнадцать пунктов: импрессионизм и нео…

— Стоп, Надюш, — сказал Марат. — Мы попали с тобой в неверный тон. Я больше не вожатый. Я просто очень рад тебя видеть. Здравствуй, Надя! — Он засмеялся.

— Я тоже просто. Мне нравится, как вы меня называете, — тихо добавила она.

— А как я тебя называю? — удивился вожатый.

— Ну, вы сами знаете как.

— Надюш, — повторил он. — Надюш… Что ты рисуешь сейчас, Надюш? Ужасно хочу увидеть твои новые рисунки.

— «Войну и мир» почти закончила.

— Ого! Неплохо звучит. В хрупкой фигурке московской школьницы слышен могучий голос Льва Толстого, — добродушно сказал Марат.

— Я хотела сказать…

— Не оправдывайся. Дерзость не нуждается в оправданиях своих поступков.

У ступенек, ведущих к главному входу в кинотеатр «Россия», они повернули и пошли назад. Фигура отца маячила у выхода из сквера, наполовину скрытая пьедесталом памятника. Надя сместилась на дорожке влево к самому краю, чтобы совсем его не видеть.

— А у меня сегодня большой день, — неожиданно по-ребячьи похвастался Марат и бережно похлопал рукой по сумке на плече, — «Мастер и Маргарита» вернулась из переплета.

— Вы отдавали в переплет журналы «Москва»? — поинтересовалась Надя.

— Да… Читала?

— Нет, но я знаю. Папа приносил, читал. Ему давали на одну ночь.

— А ты не читала? Имей в виду, можешь у меня взять.

— Спасибо. Как-нибудь возьму, когда можно будет, — сказала Надя.

— Да ты что? — остановился вожатый. — Не можно, а нужно! Не когда-нибудь, а сейчас. Твое будущее — книжная графика. Насколько мне известно, и отец твой так считает. Ты должна много читать.

Он сбросил сумку с плеча, рывком распустил шнурок. Надя продолжала испытывать недоверие к роману, в котором коты стреляют из пистолетов и чинят примусы, но, подчиняясь вожатому, она взяла книгу с радостным волнением.

Глава XI. Андрей Болконский

— А у нас новенький, — сообщила Ленка, встретив Надю в коридоре у бачка с водой. — Такой чудик: в черном костюме и платочек уголком выставил. Наши ребята оборжались.

— Платочек? — переспросила Надя.

Она открыла дверь в класс и увидела, что между рядов от парты к парте ходит, как жених, в черном костюме, с прилизанным чубом Игорь Сырцов и не знает, куда положить свой портфель. А ее одноклассники устроили из этого игру и наслаждаются растерянностью человека.

— На четвертой парте в проходе свободное место, — стараясь быть как можно серьезнее, сказал Половинкин.

— Здесь? — вежливо наклонился Чиз к Толе Кузнецову, собираясь занять место рядом с ним.

— Иди отсюда, — оттолкнул тот грубо новенького. — Здесь Колька Недосекин сидит.

— Я сказал: в проходе, — давился от смеха Половинкин. — Приставное место. Табуреточку надо принести.

— На предпоследней парте у батареи, — подсказала Таня Опарина, которую после поздравления в газете КОС никто иначе не звал, как Татьяна Ларина.

— У батареи, — еще раз повторила она.

— У батареи Раевского, — включился в игру А. Антонов.

— На Тушинском редуте, — сказала Ленка за спиной Нади.

Чиз пошел и остановился.

— Игорь! — громко окликнула Надя. — Как ты сюда попал? Ты что, заблудился?

— Я новенький, — сказал он и показал портфель, чтобы она удостоверилась в правдивости его слов.

— Учиться будешь у нас?

— Ага, — и опять показал портфель.

В классе воцарилась тишина, как на уроке.

— Давай сюда, — забрала Надя у него портфель. — Покажу тебе свободную парту.

Чиз поплелся за девочкой к предпоследней парте у батареи. Он был очень смущен и по дороге почесывал свой приглаженный чуб то одной рукой, то другой. Смущена была и Надя. Она села рядом с ним за парту и спросила:

— А почему ты оказался в нашей школе?

— Я переехал жить к бабушке.

— А родители?

— Они сказали, что хоть немного от меня отдохнут. А бабушка очень обрадовалась. Пирог с яблоками испекла.

Получив место и оказавшись отгороженным от всего класса Надей, ее внимательным взглядом, Чиз вздохнул и улыбнулся. Его лицо приняло привычное выражение добродушной, наивной восторженности.