Девочка и гора

— Мы приближаемся. — Майя вывела их из грубо вырубленных служебных туннелей в коридоры с ровными полами и прямыми стенами. Время от времени они проходили мимо железной двери, хотя не видели никаких признаков жизни. Повсюду с потолка свисали звезды в клетках, окрашивая проход в радужные цвета. Это были более крупные звезды, чем те, что освещали коридоры ниже по склону горы. Звезда Пома, которая была редкой желанной добычей среди Сломанных, здесь, в верхних покоях Черной Скалы, была бы просто еще одним светом коридора.

Майя оставалась в середине проходов, где могла, и пригибалась, проходя мимо каждой звезды, словно они испускали жар, который ее обжигал.

Они не проходили мимо статуй, но кое-где на стенах грубыми черными линиями было выцарапано изображение, словно кто-то взял кусок угля и поскреб им по камню. Нацарапанная фигура обладала необычайной, неистовой энергией. Это был человек, сидевший со скрещенными ногами, державший руки на коленях, ладонями вверх, и наклонивший голову; его окружало черное облако неровных линий, пересекающихся снова и снова, словно художник хотел стереть свою работу, как только закончит. Казалось, изображение противоречило точности каменной кладки и гармоничному свету висящих звезд. Как багровая рана на лице ребенка.

Яз остановилась, чтобы посмотреть на второе такое изображение, до которого они добрались. Было в нем что-то, что напомнило ей о Сеусе, монстре, который охотился на тайных путях, по которым, казалось, передвигался город Пропавших; изображение напоминало Сеуса не формой тела, а жестокостью линий над и вокруг головы. Яз подавила дрожь и пошла дальше.

Следующий поворот вывел их в коридор, наполненный эхом песни звезд, все они были красными и слишком большими, чтобы спрятаться в кулаке. Пальцы и большой палец Яз будут бороться, чтобы встретиться, если она возьмет одну из них в ладонь. Фигура Скрытого Бога была нацарапана на обеих стенах примерно на полпути вниз, два изображения смотрели друг на друга с черной интенсивностью. У этой пары головы были непокрыты, но на лицах было так много морщин, что самих лиц почти не было видно, а глаза представляли собой черноту в точках пересечения.

— Вот почему я привела тебя. — Майя попятилась. — Я не могу туда спуститься. — Она нахмурилась, как будто признание в своей слабости пристыдило ее. — Не могу, если ты... не остановишь их. — Она отступила еще на несколько шагов. — Я чувствую, как звезды рвут меня. Разрывают мой разум на части.

— Я могу попытаться. — Яз подняла руку в качестве прелюдии к тому, чтобы протянуть свою силу. Но прежде чем она успела начать, она почувствовала перемену в звездной песне. Хор красных звезд тонул в регистрах, становясь глубоким, как стонущий лед, мрачным предчувствием, а затем внезапно дикость заразила их мелодию, делая ее более высокой, более резкой. В коридоре появилось новое чувство, которое Яз хорошо знала. Страх. На стенах начали появляться черные письмена, быстро начерченные невидимой рукой.

— Беги, — сказала Майя тихим голосом, словно ей не хватало смелости говорить громче.

В дальнем конце коридора одна из красных звезд погасла. Потом еще одна. И еще. И тьма поглотила пространство позади них.

11 Турин

Турин стоял в тени Хетты, глядя на ряды пленников, каждый из которых висел в железной упряжи, их пальцы ног едва касались земли. В каждой упряжи в том месте, где две металлические полосы пересекались над грудиной жертвы, была установлена красная звезда, вторая звезда, поменьше, горела в обруче на лбу. От этих полос черного железа под кожей в изобилии расходились провода, похожие на корни гриба. Совместный кровавый свет сотен звезд окрашивал комнату в жуткие оттенки.

— Я... я помню это место, — неуверенно пробормотала Хетта. — Звезды... и люди.

— Ты была здесь? — Турин посмотрел налево, потом направо вдоль толпы, пять рядов в глубину и десятки в длину. Если бы он был здесь раньше, у него не было бы никаких сомнений на этот счет.

— Я помню... — Хетта провела толстыми костяшками пальцев по лбу, достаточно сильно, чтобы оставить следы. — Упряжь была слишком мала. Я убежала. — Она начала шагать вдоль линии, вглядываясь в лица. — Некстор? — Хетта остановилась перед худощавым мужчиной с впалым лицом и глубоко посаженными глазами. — Некстор? — Теперь ее голос звучал менее уверенно.

— Ты его знаешь? — спросил Турин. Имя показалось знакомым.

— Когда я была маленькой...

Турин попытался представить себе Хетту маленькой девочкой, но не сумел.

— Он был добр ко мне. Мусорщик. Он делал игрушки из кусочков, которые находил под городом. — Хетта покачала головой. — Но сейчас он должен быть старым. Древним. — Она протянула руку, чтобы коснуться мужчины, осторожно, как будто он мог укусить.

Турин понимал ее нерешительность. Что-то здесь было не так. Что-то было не так с пленниками и их неподвижностью, с их открытыми глазами. Бабушка Турина всегда говорила, что чем дольше что-то спит, тем опаснее его будить. Здесь это казалось более правдивым, чем когда-либо прежде.