Девочка для Ада

— Я просил меня предупреждать о непредвиденных мероприятиях? — уже в машине обманчиво ровно обронил Андрей, подперев меня собой к дальней стороне на заднем сидении, словно места не хватало. И так при этом был спокоен и расслаблен, будто ничего дикого и пугающего для меня не видел. Подумаешь «мышка» в уголок забилась и дрожит.

— Да, — недоуменно моргнула. Сердечко ненормально трепыхалось. Я чётко понимала, что этот зверь меня пугал, но пугал как кролика питон. Вроде бежать нужно, пока не поздно, но ты под гипнозом его природного «обаяния». И даже зная об опасности, ощущая её каждой частичкой нутра, продолжаешь играть со смертью и внимать.

— Любые изменения маршрута, — Ад не повышал голоса, но говорил вкрадчиво, словно уже наточил нож, при этом поясняя, в чем меня обвинял, какой приговор вынес и что собирался делать, дабы его превратить в жизнь. — Вроде я сказал предельно четко.

— Да-да, прости — промямлила, еле владея губами. — Это было спонтанно. И ничего, предосудительного. Я же не изменяла, мы просто говорили.

— Планировали, — перебил бесстрастным тоном Адаков, припечатав грозным взглядом. — Я понимаю, что тебе трудно свой легкомысленный характер сдерживать в узде, поэтому напомню, мы с тобой ПО ТВОЕЙ ПРОСЬБЕ! Это не мне, а тебе нужна помощь! Это не мне, а тебе угрожают! Это за тобой маньяк охотится.

Я закусила губу и опустила глаза:

— Больше не повториться, — пообещала, дав себе клятву, что впредь ВСЕГДА буду ему сообщать о своих передвижениях.

К моем удивлению моё убийство отложилось на неопределённое время и мы правда приехали в ресторан. Но ела с трудом. Обстановка была гнетущей, напряженной и взрывоопасной, несмотря на уютный светлый, минимум народа, почти бесшумных официантов. Мне всё казалось, что Адаков устроит тихие разборки без битья посуды. Потому сидела с некоторой осторожностью и в ожидании неприятностей отвечала на его нейтральные вопросы: о заключении гинеколога, об универе, занятиях, друзьях. Уточнял, что нужно купить, каких педагогов нанять, чтобы меня подтянуть по пропущенному материалу.

— Это лишнее, я справлюсь, — заверила с кивком.

— За ум решила взяться? — вскинул брови и тут же: — Похвально, лишь бы не провально, — добавил, в очередной раз показав, какого нелестного обо мне мнения. — Завала сессии не допускать! — а вот это с угрозой. — Сольешь — накажу! И вообще посажу под домашний арест, пока не вытянешь весь курс.

— Тебе обязательно быть тираном? — не выдержала его наездов и оскорблений.

— Мне не хочется быть твоим папочкой! Но приходится, потому что в твоём воспитании явные дыры. Как и в умении серьёзно подходить к делу и не прожигать жизнь, которая тебе дана на блюдечке. А дано тебе куда больше, чем другим, — без перехода на крик, ровно чеканил Ад. — Днище сливать бонусы от судьбы. Грех! А я не терплю таких грешников! — перестал водить вилкой по рыбине и сурово глянул на меня: — А теперь ешь! Тебе силы нужны, — морозно припечатал, и я молча продолжила трапезу.

Больше он не переходил на личность: не поливал меня грязью, не угрожал, вел светский разговор, прерываясь на частые телефонные звонки.

— Никаких гулянок в клубе! Жди меня дома. К вечеру буду, — распрощались уже на улице, перед домом.

— Хорошо, — прикусила губу, суматошно соображая, напомнить ему о рекомендации «меня не трогать»? И пока идиоткой моргала, Ад, придержав меня за талию неожиданного нежно и коротко поцеловал. — Улыбайся, даже можешь меня обнять.

— Ещё чего?! — выдохнула, уперев руки ему в грудь, чтобы отпихнуть.

— Вообще-то нас снимают, — сквозь зубы пояснил Ад, хват на талии стал крепче, а тёмные глаза уже сверкали, общая расправу, если не подчинюсь. — Может, поцелуешь? — тихо не то спросил, не то вопросительно приказал, предельно сильно в себя вжимая.

— Нет, — упиралась, для вида перестав воевать, но улыбку выдавила поядовитей. — Между «влюблёнными» могут быть ссоры, — выплюнула слово, — а значит и милые, прощальные поцелуи отменяются.

Наверное, я мазохиста, но меня волновало наше препирательство, и даже от мысли, что Ад выходил из себя, становилось неправильно жарко внизу живота. Я однозначно не желала его любви и уж тем более с ним секса, но хоть немного ощущать себя живой и трепыхающейся, нравилось.

Ад прищурился:

— Тебе доставляет удовольствие меня дразнить и провоцировать? Нарываешься? Хочешь очередного показательного урока?

— Я тебя не…

Огрызнуться не дал, властно припечатал губы к моим, пожирая моё возмущение и объятия крепче сжал, гася сопротивление.

А я ведь его искренне ненавидела! И не хотела.

Шипела, кипела ненавистью. Кричала ему об этом!

Мозгом!

Да и тело…

Вначале застыла в ужасе, ожидая вспышек боли, отторжения, отвращения, но вместо этого было диковато, неправильно плавиться в грубых руках насильника, сейчас расщепляющего меня своими новыми ласками и убийственно чувственными поцелуями, от которых сознание растекалось, мир вращался с бешеной скоростью, а из-под ног земля уходила.

Это было сладко и удушливо прекрасно.