Девочка Давида

Когда Жасмин начинает дрожать, позволяю себе расслабиться. Вслед за ней отыскиваю удовольствие. Которое до судорог. До того, что мышцы сводит.

Нахожу ее глаза. Ловлю взгляд. Впиваюсь в губы — алые от моих поцелуев. Жасмин медленно приходит в себя. Она все еще не здесь — витает в облаках.

А когда возвращается, то сразу же пытается выползти из-под меня. С сожалением выхожу из нее и откатываюсь, позволяя ей вдохнуть полной грудью.

— Я не могу подняться, — шепчет хрипло. Голос потеряла. На время.

— Я никуда и не отпускал. Лежи, я скоро вернусь.

Жасмин провожает меня осторожным взглядом. Я иду в ванную, а когда возвращаюсь, то Жасмин уже спит. Я понимаю это по дыханию.

Отвертелась.

На сегодня.

Я лег рядом и притянул к себе ее тонкое тело. Обвил руками, как паук свою жертву, и так и уснул.

Нет.

Не отпущу. Даже мечтать об этом ей, блд, не дам.

Я свой кусок счастья получил, почти зубами вгрызся, чтобы удержать. После такого не отпускают.

Глава 37

Жасмин

Я проснулась рано утром.

Сделать это было тяжело — вокруг было темно, только в одном месте через плотно закрытые шторы едва проглядывался восход.

Поднявшись с кровати, я немного распахнула шторы — и неяркие лучи тут же проникли в комнату. Я приоткрыла совсем малость, чтобы в сумраке отыскать свою сумку, вынуть из нее лист и карандаш и вернуться в кровать.

Рядом крепко спал Давид. Его лицо было неровным и каким-то грозным, будто на нем лежал большой груз ответственности за дорогие ему жизни.

Так оно и было.

Доменико был где-то рядом, и мужа это злило.

Пришлось рисовать его именно таким — злым, недовольным… тревожным. Наносить штрихи было легко, в теле ощущалась какая-то невесомость и умиротворенность, будто мне долгое время не хватало какого-то лекарства.

И вот вчера я приняла его. Лекарство, которое излечило меня от тоски и дурных мыслей. Лекарством стали близость с Давидом и его честность.

Я улыбнулась: муж так разозлился, когда я вновь заговорила о Диане.

Но я ведь не к Диане его ревновала — я ревновала его к прошлому без меня. К тем годам, что он обо мне не думал. Обо мне и о моей семье, которую не смог спасти.

Я дорога Давиду.

Он для меня все сделает. Он так сказал. И, к его счастью, у меня не было никого ближе, чем этот мужчина, которого я долгие годы жестоко ненавидела.

Принять это было тяжело. Стать зависимой от него — еще труднее. Поэтому я держалась на расстоянии, даже этой ночью я так и не смогла отдаться ему полностью. Уже после первого раза сделала вид, что уснула, чем наверняка разозлила Давида. Я слышала его разочарованный вздох.

Мне было страшно.

А вдруг я привяжусь к этому мужчине? Не смогу ступить без него и шагу? А если он заберет мою свободу? Право думать иначе, право… на все.

В его власти все.

Качнув головой, я сделала последние штрихи. Белый лист приобрел линии графитового цвета. Добавив тени и растушевав на бумаге карандаш, я с удовольствием улыбнулась.

Красивый Давид.

Пусть и хмурый.

Я положила рисунок на кровать ближе к нему. Давид зашевелился, перебросив руку из-под щеки на подушку. Но не проснулся. Его беззащитность сейчас вызвала во мне прилив вины.

Он для меня на все, а я ради него — ничего.

В дверь постучали. Давид спал крепко — ему явно что-то снилось. Он стал шептать имя Доменико и называть незнакомые фамилии.

Я встала на носочки, накинула на себя халат и открыла дверь. Человек из охраны, Виктор, кивнул в знак приветствия:

— Доброе утро, госпожа Басманова. Нам нужен хозяин.

Все это время нас охраняли. В голову невольно пришла ужасная мысль: наверное, они слышали, чем мы занимались с мужем ночью.

— Что-то срочное? Я передам Давиду.

— Его ожидает человек. Он знает, — уклончиво ответил Виктор.

Я бегло оглянулась и резко вышла из номера к Виктору, закрывая за собой дверь.

— Я законная жена Давида, я должна знать. Кто его ожидает?

Виктор отвел взгляд и несколько секунд молчал. Не хотел делиться со мной.

— Давиду должны передать некоторые документы из одной клиники Новосибирска. Госпожа…

— Я пойду. За Давида, — резко ответила я, — это мои документы. Речь идет о моем отце и клинике, в которой он лечился от рака.

Виктор не стал спорить. Только стиснул челюсти, понимая, что я не пущу его к хозяину.

Это документы из клиники, в которой лечился отец. Сердце забилось немного быстрее… Боже.

Больно так.

— Я выйду через две минуты, — оповестила Виктора.

Я вернулась в номер. В ванной заставила себя умыться и посмотреть в зеркало. Возможно, вчера ночью я и выглядела сексуально, но по мне — сейчас было слишком распущенно. С покусанными от поцелуев губами и растрепанными волосами далеко не уйдешь.

Я намочила волосы, немного пригладила их и наспех почистила зубы. Сердце билось быстрее обычного…

Информация о папе согрела душу и в то же время — сильно ранила.

В комнате я отыскала свою сумку и из маленького кармашка достала перстень, который я так бережно хранила. Он принадлежал Давиду, а я так его и не отдала. Давид считал, что навсегда потерял его.

Я положила его на кровать рядом с рисунком и вышла из номера.

— Я готова.