Девочка Давида

Я была юна и заняла первое место на каком-то чемпионате. Я плохо помнила то время — память будто заблокировалась. Та жизнь перестала для меня существовать.

На фотографии меня обнимали родители.

— Эта девочка такая радостная здесь, — прошелестела губами, — это что, я?

— Ты, — усмехнулся Басманов.

Я подняла взгляд. Для него каждое слово — усмешка.

А для меня это адская боль.

— Точно, — процедила я, — а через год их не стало.

— Все, девочка, — вдруг разозлился Давид, — хватит ныть. Переодевайся и на лед. Ты будешь выступать для меня.

— Нет. И не проси.

Я не заметила, как включила сталь. Ту самую, за которую меня хвалил Монарх.

— Я просить не собираюсь, — он приблизился, — я говорю, а ты делаешь. Этой ночью ты выйдешь на лед. Если я захочу, завтра ты тоже выйдешь.

Я качала головой, а он продолжал:

— Я договорюсь, и ты возобновишь тренировки. Будешь выступать и побеждать, как и раньше. Я помогу.

— Нет, нет, нет!

Я качала головой как безумная!

Он хочет меня заставить.

Он хочет больше не видеть солнца.

— Мои мечты изменились! Не заставляй меня!

Я оттолкнула его руки, а он насильно прижал к себе.

— Ничего не изменилось, — отрезал зверь, — ты придумала себе клетку и упекла себя в нее. Я вытащу тебя оттуда, поняла?

— Ты же мой спаситель… — процедила я.

Давид был зол — он ждал благодарности и любви в моих глазах.

Или хотя бы должной благодарности.

Но встретил ненависть и сопротивление.

— Довольно, Жасмин. Пошла переодеваться и на лед!

— Даже не подумаю…

Давид встряхнул меня как тряпичную куклу и недобро прищурился:

— Ты забыла, кому принадлежишь?

Я тяжело задышала. Он тоже.

Его хватка причиняла боль.

— Забыла, чье слово будет последним? Ты моя, Жасмин. И ты будешь делать то, что я скажу.

Меня переклинило.

После короткого замыкания расслабились челюсти. И руки опустились вдоль тела. Я стала пластичной и податливой, когда вспомнила, ради чего я пришла сюда.

— Конечно. Я станцую для тебя, Давид.

— Так лучше, детка.

Зверь подобрел и приказал:

— Выбирайся из своего кокона. Я охренеть как хочу увидеть тебя настоящую.

Я кивнула. Я стану для тебя самой настоящей, мой нежный убийца.

Тебе не понравится, но я стану.

Я ушла переодеваться. Для меня здесь все было готово — Давид знал, что сумеет заставить меня.

Ведь я не более, чем его трофей, и жалеть мои чувства нельзя. Он захотел, чтобы я посвятила свое выступление ему, и я это сделаю.

Первое время с тренером прошло в разминке. Несмотря на ноябрьскую ночь, спать совсем не хотелось — внутри был сгусток эмоций, который хотелось выплеснуть.

— Вы хорошо стоите на ногах! — похвалил тренер.

— Спасибо, я знаю, — отрешилась я.

Александр Веретянов был известным тренером чемпионов. В свое время я тоже претендовала на чемпионство и вполне могла стать его ученицей. Я мечтала об этом.

Мечта сбылась, только радости нет. Радость выкрали вместе с детством.

Я посмотрела вдаль, на трибуны — там сидел Давид и следил за каждым моим движением. Ему нравился мой костюм, моя грация. Я ее не утратила.

— Сколько лет вы стоите на льду? — спросил тренер.

— С трех лет. Стояла.

Я пропустила удивленный взгляд Веретянова, продолжая незамысловатые разминочные движения.

— Господин Басманов сказал, что вы давно не занимались. Сделаем выступление попроще, Жасмин.

— Не будет проще. Тодес хочу, — решила я, — мы оформим тодес в лучшем виде. И вы мне в этом поможете.

— Тодес?! — воскликнул тренер.

— Ничего другого демонстрировать я не буду.

Да, Монарх любил слышать сталь в моем голосе.

Он бы мной гордился.

Когда с разминкой было покончено, Александр ушел переговорить с Давидом. Я знала, что меня будут переубеждать. Тодес — крайне опасная позиция для тех, кто ушел из спорта.

— Александр, вы готовы? Тодес назад-наружу четвертого уровня, пожалуйста. Обязательна низкая позиция.

Я улыбнулась Давиду. Мы встретились взглядом.

— Господин Басманов, мы так не договаривались! Речь идет о ее безопасности и о моей репутации.

— Тогда делайте все, чтобы ее сохранить, — припечатал Давид, не сводя взгляда с моей улыбки, — делайте, как она говорит.

Я походила на куклу. Сказали, что нужно выйти на лед, я вышла. Сказали станцевать — станцевала. А если сказали станцевать для кого-то, то делала это особенно.

Как этой ночью.

Когда тренер ушел на лед, Давид признался:

— Никогда не видел твою улыбку.

— Просто эта ночь особенная, — сказала я.

Он схватил меня за руку, удерживая.

— Жасмин, — сказал он серьезно, — шутки закончились. Во время выступления думай о том, как сегодня ночью я возьму тебя.

Я согласилась.

— Да. Сегодня все случится.

Он отпустил меня, и я вернулась на лед. Зазвучала музыка. Выступление началось.

Но я знала: когда оно закончится, мы поедем к нему.

Там Давид Басманов и возьмет мое тело, а когда в блаженстве прикроет глаза — всего лишь на секунду — я не упущу этот миг.

И непременно заберу его жизнь.

Да, мой нежный убийца. Этой ночью со всем будет покончено.